Литературный Раб

Мы сами себе не рады. Мы себя любим, но не доверяем себе. Мы знаем - мы обязательно соврём. И будем врать, пока есть кому нас слушать. А когда никого не останется, мы будем петь. Нам для этого слушатели без надобности. Мы мечтаем добиться или заполучить то, что и так у нас, - но нам надо, чтобы другие видели. Другие - на которых нам наплевать. Мы же им не доверяем, как и себе. Хотя себя мы любим - где-то даже не веря окончательно. А как верить в себя? Когда это значит доверять и полагаться на себя...

Никита Давыдов Безоэлектричество И спросить-то не у кого - потому что не́как. Не станешь к первому встречному цепляться с расспросами. Почта ещё не заработала. В ларьке у остановки бумага появилась, написано: писчая. Вот ржака: бумага – еда. Конверты к ней. Нехорошо смеяться. Чудовищное горе постигло людей на Земле от мала до велика. В одночасье пропало всё электричество. Куда оно подевалось, не знает никто. Злые языки говорят, ядерная война была...

Никита Давыдов Котики-захватчики -Пора с этим что-то делать, - сказал начальник службы разведки и безопасности Кольт. -С чем? – уточнил его первый зам, полковник разведки Зараб. -С котами. -С какими именно скотами? – уточнил Зараб. -СЫ котами. С котиками. Ни единый мускул не дрогнул на лице заместителя. -Вы поссорились с женой, Евгений Вольфович? -Моя жена тут ни при чём. Вот доклад смежников из электронной контрразведки, - директор катнул по столу лист бумаги, - ознакомься. Помощник читал быстро и схватывал на лету...

Хороших дней, здравствуйте. Моё имя Франц, и я живу в прекрасной стране. У нас много трудолюбивых людей, у нас есть традиции, мы умеем дружить, и у нас есть прекрасная армия. Случай, о котором я собираюсь вам рассказать, произошёл со мной в далёком 1920 году, но я всё помню до мельчайших подробностей, словно это произошло вчера. Стоял жаркий август. Я гулял в своём дворе. Вдруг я увидел парня, лет двенадцать, наверно ему, или четырнадцать. А на нём майка надета: с тем самым символом. Идёт парень по улице, слоняется – каникулы, всё такое...

На улице погода плюс тринадцать, погода на улице ясная, солнечная. На южной стороне тепло, почти как летом, зелёные листья повыстреливали, уже даже пьяные валяются. Зато на северной стороне, во дворе, по-прежнему ранняя весна на той стороне, на почве всё ещё заморозки. Песочницы ещё не оттаяли. На лавочках сидят бабульки в зимних куртках, в шапках, в сапогах и гамашах, с варежками. Шмыгают носами, ежатся, постанывают, стойко переносят мороз и северный ветер, дующий специально для них, как холодная вода из душа...

Мальчик часто просыпался по ночам. Он не боялся – он ведь уже не маленький. Даже если выключен свет. Даже если за окном мёртвые. Мёртвые начали ходить ночами по городу год назад, когда мальчик уже перестал бояться тёмных, но пустых ночных страхов. Ему просто всё ещё интересно. Ему семь лет. «Лучший возраст», - говорит папа на каждый День рождения. Осторожно мальчик спускается на коврик и на цыпочках по прохладному линолеуму крадётся в кухню. Ему кажется, что никто не знает, что он делает, но это, конечно, не так...

Звук зарождался как будто сразу везде. То-есть, сначала стрельнет – а потом уже катит, словно шар в воронку. Затем выскакивал откуда-то справа или слева мотогонщик и резко, рывками заглатывал асфальт, пробегая проспект от края до края. И долго стреляло, и бродило среди домов эхо, как из песни Владимира Высоцкого. «Уу-ии-иих!..!» - кричал старик и махал вслед палкой. Вслед за первым ночным гонщиком «пальба» уже не прекращалась. Вжжи-вжжи-вжжи... Р-рр!!! Фары вспыхивали и гасли, как лампочки на аттракционе, промелькивали...

Саря састыла над сабором, Но катит Сапад на Восток. Сменилась песня орчьим рёвом. Луна сашла са бугорок. Кувыркнулась и обомлела Семля, накрытая семлёй. Саснула, утомясь от дела, А больше утомясь воснёй. Саснул крестьянин саскоруслый. И мерчедайсер молодой. Саснули все. Сакопаный Саснул в Москве, как молодой...

Вот такая история. Есть в нашем дворе один дом. Банальная пятиэтажка, четыре подъезда из серого кирпича, с магазином "Скидкино" и ремонтом обуви на обороте. А на железной двери одного подъезда тот самый знак. Я хотел бы спросить у них: как вы живёте? Мне, правда, очень интересно, даже, признаться, страшно самому. А я там гуляю, туда-сюда хожу. Присаживаюсь на лавочку, дать отдохнуть клюшке. Я хотел бы задать им вопрос. Но я ни разу не видел последние дни, чтобы кто-то входил или выходил из той двери...

Из цикла "Улетающие в свет камни" Старик как обычно, расположился на песке под пальмой. В песке даже успела образоваться комфортная ямка. И пальма, он готов поклясться, уже не колола спину. Детвора, как почти всегда, вскоре окружили старика, чтобы послушать очередную историю. Игры детям тоже надоедают. Они улыбались, светя чумазыми лицами, наперебой требуя новую историю. О Земле, конечно. -Когда-то, на Заре человечества, улыбка служила предостережением. Ты скалился, показывал зубы. Ты вооружён! "Вооружён...

-Почему вы решили лететь на Марс, господин президент? -Не называй меня "господин президент". Я же сказал: тут я такой же землянин-колонист, как все. Просто Юра. Процесс биоконтроля - долгая и нудная процедура. Все колонисты обязательно проходят перед каждым выходом на поверхность. Когда добрых четверть часа стоишь в тесном тёмном тамбуре, облучаясь, травясь, испаряясь, что ещё делать? Только разговаривать. Чтобы меньше думалось. Юрию Борисову, бывшему президенту, казалось, будто он сам понемногу испарялся, а не только бактерии, микробы и вирусы с его скафандра...

Один мой знакомый несколько дней назад написал мне в Вайбере. После обычных приветствий и взаимных поздравлений с Новым Годом, Эльдар рассказал мне историю. ..."Я уже давно один. Как жена умерла, больше ни с кем не сошёлся как-то. А умерла она десять лет скоро ровно. Я на пенсии уже четыре года, не могу больше им служить, еле дотянул выслугу лет. Ни с кем из бывших коллег не общаюсь, как отрезало. Вроде уже привык сам справляться со всем. Последние годы стало тяжеловато, по понятным причинам. Но такого я не ожидал...