Геннадий Ларин всегда чувствовал холод. Не тот, что проникает под пальто на зимнем ветру, а другой, внутренний, ледяной ком, поселившийся под ребрами много лет назад. Он был успешным адвокатом, его имя гремело в деловых кругах, его боялись оппоненты, уважали судьи. Его кабинет на двадцать пятом этаже стеклянной башни с панорамным видом на кипящий жизнью город был его крепостью, его царством. Но по ночам, когда стихали телефонные звонки и заканчивались рабочие совещания, холод просыпался и начинал...

— Машенька, открой, это мы! Голос матери, дребезжащий и тонкий, просочился сквозь металлическую дверь, заставив Машу замереть с чашкой чая на полпути ко рту. Андрей, ее муж, оторвался от ноутбука и вопросительно поднял брови. За дверью послышалось шарканье и тяжелый вздох отца. Время приближалось к десяти вечера. Для незваных гостей было поздновато. — Кто там? — крикнула она, хотя прекрасно знала кто. Сердце неприятно екнуло. — Мы, мы! Родители твои! Открывай скорее, не на вокзале же ночевать! Маша поставила чашку на стол так резко, что чай выплеснулся на скатерть...