Самое первое воспоминание Анны было не о тепле материнских рук и не о сладком запахе новогодних мандаринов. Оно было колющим, леденящим, отпечатавшимся на изнанке души шрамом, который будет ныть всю жизнь. Ей было шесть лет. В аккуратный, вылизанный до стерильности мир детского дома, пахнущий казенной кашей и хлоркой, впустили кусочек иного, внешнего мира в лице родной тёти. Женщина с лицом, изможденным вечной борьбой за существование, смотрела на маленькую Аню испуганно-виноватым взглядом. Она...

Она сказала это так, будто сообщала прогноз погоды на завтра. Без тени смущения, без вызова, даже без той легкой игривости, что обычно скользит в голосе, когда речь заходит о былом. Просто констатация факта, сухая и оглушительная, как пощечина. И от этой обыденности в горле у меня встал ком, холодный и плотный, мешающий дышать. Мы сидели на кухне, в этом нашем уютном мирке, который за семь лет брака я считал нерушимым. Вечерний чай дымился в кружках, за окном медленно гасли краски осеннего дня, а...