Марина Степановна прищурилась, глядя в окно своего скромного домишки. За стеклом, покрытым морозными узорами, проплывал черный внедорожник — такой же дорогой и неуместный на деревенской улице, как золотые серьги в свинарнике. Она узнала машину. Племянник Игорь приехал. Снова. — Бабка, открывай! — раздался нетерпеливый стук в дверь. — Это я, Игорёк! Марина Степановна медленно поднялась с потертого дивана, поправила поношенный халат и неторопливо направилась к двери. Каждый её шаг был взвешенным, размеренным...

Звук разбивающегося фарфора в тишине огромного особняка прозвучал как выстрел. Осколки коллекционной тарелки, стоившей, вероятно, как моя бывшая зарплата за полгода, разлетелись по итальянскому мрамору, сверкая в свете хрустальной люстры. Я даже не вздрогнула. За три года брака с Игорем я научилась быть статуей. Статуей, которая умеет дышать через раз и улыбаться одними уголками губ, когда внутри все кричит от боли. — Ты меня слышишь, убожество? — Игорь навис надо мной. От него пахло дорогим виски и чужими женскими духами — сладкими, приторными...