«Ты мне обязана!» — я записала разговор со свекровью на телефон, спрятав его в кармане домашнего халата так, чтобы микрофон не упирался в ткань. Экран погас, красная точка диктофона горела где-то под пластиком, а в кухне пахло жареным луком и куриным бульоном, как в детстве, но тепла в этом запахе я не чувствовала. Пахло обязанностью — как пылью в коврах, как старыми занавесками, которые никак не добраться до прачечной, как словами, что не выстирать ни словарями, ни молитвами. «Ты мне обязана!» — сказала она не в первый раз, и на этот раз я была готова...

Зина вытирала руки о фартук, когда свекровь произнесла это. — Запустила себя совсем. Вон какая стала — ни кровинки в лице, платок серый. А потом удивляетесь, что мужики на сторону ходят. Слова повисли в воздухе кухни, пропахшей квашеной капустой и дровяным дымом. За окном февральская вьюга мела снег, наметая сугробы к самым наличникам. В углу тикали ходики — подарок ещё от Зининого деда. — Чего вы, мать? — Зинаида обернулась от печки, где на чугунной сковороде жарились картофельные оладьи. Свекровь, Прасковья Ивановна, сидела на лавке у стола, перебирала горох для посева...