— Четыреста тридцать два рубля. Переводи мне на Сбер. Номер ты знаешь. Виктор постучал жирным пальцем по чеку из «Магнита». Бумажка, скомканная и влажная, лежала прямо посреди стола, рядом с тарелкой, где остывали макароны по-флотски. Я замерла с вилкой в руке. Во рту пересохло так, что язык прилип к небу. Захотелось пить. Сильно, до головокружения. Я потянулась к графину, налила воды. Руки не дрожали, нет. Они просто стали деревянными. — Вить, ты чего? — Я сделала глоток. Вода была теплая, невкусная, отдавала хлоркой...

Элеонора Витальевна любила свой белоснежный кроссовер больше, чем сына, внуков и Родину вместе взятых. Это была не просто машина. Это был стерильный храм на колесах, передвижная операционная, куда пускали только в бахилах и после сдачи анализов на чистоплотность. Маша стояла у подъезда и зябко куталась в куртку. Рядом громоздились коробки с декором, которые свекровь приказала (именно приказала, слово «попросила» в лексиконе Элеоноры отсутствовало) перевезти в ресторан. Сегодня у свекрови намечался юбилей...