Когда у Лены начались схватки, часы показывали без четверти три. В квартире стояла влажная полутьма: за окном лил мелкий дождь, фонари рисовали на асфальте размытые блики. Олег поднялся с дивана раньше неё — он не спал почти всю ночь, ерзал на кухонном стуле, то проверял сумку у двери, то выглядывал в окно. Лена лежала на боку, прижимая ладонь к животу и считая секунды между волнами боли: семь минут, потом шесть с половиной. Она пыталась вспомнить дыхание из ролика — вдох носом, выдох ртом, но получалось неровно...

Когда свекровь пришла с ключами — я закрыла дверь. Не захлопнула, не хлопнула на эмоциях, а именно закрыла: медленно, на цепочку, как затягивают шарф в ветреный день, оставляя щель для воздуха и слова — но не для шага. Она фыркнула, и ключи тихо звякнули в её ладони, как крошечные колокольчики на шее невидимой кошки. Лидия Сергеевна. Её нос, упрямо-правильный, почти римский, торчал из-под бежевой шапочки, губы были затянуты невидимой ниткой. В руке — пакет с апельсинами и банкой огурцов, уже тёплой от подъезда...