1 Николая Прудникова призвали в конце первого месяца войны. В вещевой мешок из старого брезентового плаща мать положила ржаных сухарей, кусок сала и все то, что было указано в повестке. При прощании она надела на шею сына нательный крестик, обняла его и долго не отпускала, не плакала, ничего не говорила. Все было сказано раньше и отплакано втихомолку. У ворот собрались соседки. Николай со всеми попрощался за руку. Женщины вытирали слезы и сморкались в фартук, потому что некоторые из них уже проводили своих мужей и сыновей, другим предстояло скорое прощание...

Тот вторник начался с запаха корицы и чего-то горелого. Андрей, ее муж, ее основательный и предсказуемый Андрей, сжег утренние тосты. Теперь по всей их ладно скроенной двушке на Патриарших плыл густой, едкий дым. Андрей остервенело махал над тостером кухонным полотенцем, словно отгонял не дым, а стаю невидимых, но настырных насекомых. Он был до смешного нелеп в этот момент, со своими взъерошенными после сна волосами и в пижамных штанах с синими китами, плывущими куда-то вбок. – Оль, ну прости, задумался! – крикнул он, распахивая окно...