Тишина в дежурной комнате была густой, как наркоз, и так же приятно оглушала. Антон Викторович, дежурный хирург, погружался в нее, как в пучину, позволяя усталости вымыть из мышц напряжение последней шестичасовой операции. Его веки тяжелели, сознание уплывало в безмятежную пустоту, где не было ни криков, ни стонов, ни назойливого писка аппаратуры. Эту хрупкую идиллию разорвал резкий, пронзительный звук, донесшийся из приёмного покоя. Не крик, не стон, а что-то среднее — взвизгивание, перешедшее в отчаянный спор...

Иногда самый страшный бой случается не на войне, а после нее. В тишине, запертой в четырех стенах, где от каждого шепота зависит чья-то судьба. Мария стояла у окна и смотрела, как соседка ведет за руку маленькую Катю — и знала, что сейчас ее молчание станет приговором. Октябрь 1945 года встретил Ленинград промозглым ветром с Финского залива, закручивая в рыжие вихри последние пожухлые листья. Воздух все еще пах гарью, хотя со дня Победы прошло уже пять месяцев — город залечивал раны медленно, словно старый солдат, чьи шрамы ноют перед непогодой...