Я сидела и слушала. Сначала с изумлением, потом с нарастающим раздражением, а потом... С холодной ясностью. Свекровь отвела глаза, уставившись в свою тарелку с остывающим ризотто. Слава заёрзал, и ножка стула противно скрипнула по паркету — звук, похожий на вскрик мелкого грызуна. — Леночка, ты должна понять, — начала Тамара Ивановна своим "бархатным" голосом, который она обычно использовала, чтобы отчитывать прислугу или торговаться на рынке. — Это всего лишь формальность. Временная мера. Мы ведь семья...

— Ты разбил мою машину, на которую я копила три года, катая на ней свою любовницу, а мне соврал, что её угнали со двора! Саша, ты думал, я не увижу фото с места аварии в группе в соцсети, где ты стоишь в обнимку с какой-то блондинкой? — орала Ирина, тыча телефоном в лицо мужу, у которого были забинтованы руки. Экран смартфона светился ядовито-ярким пятном в полумраке прихожей. На фото, сжатом алгоритмами социальной сети, но всё ещё предательски четком, красовалась катастрофа. Её вишневая «Тойота», её гордость, её материализованная свобода, лежала в придорожной канаве под неестественным углом...