Солнце, ещё не обжигающее, но уже тёплое, как ладонь старого друга, скользило по кронам деревьев, окрашивая листву в золотисто-зелёные оттенки. Воздух был напоён ароматом свежей земли, цветущей крапивы и далёкой влаги — речки, что лениво плескалась за садом. Дача стояла на краю посёлка, будто прижавшись к природе, чтобы никто не оторвал. Дом, старенький, но крепкий, с белёными ставнями и черепичной крышей, казался живым — он дышал, он жил, он помнил десятки лет, проведённых в тишине. Антон поставил сумки у порога, сбросил кроссовки и глубоко вдохнул...

— Ну вот скажи мне, Марина, ты думаешь, раз фамилию его взяла, так ровней стала? Голос Тамары Павловны, сухой и ровный, как засушенный осенний лист, заставил Марину замереть с чашкой в руке. Они сидели вдвоем на огромной кухне в сталинке свекрови, пока Олег, муж Марины, вышел в другую комнату ответить на звонок. На столе остывал чай в фарфоровых чашках с тонким золотым ободком. Все здесь было таким — основательным, старинным, с историей, которую Тамара Павловна не упускала случая подчеркнуть. — Я не понимаю, о чем вы, Тамара Павловна, — медленно ответила Марина, ставя чашку на блюдце...