Год прошёл после свадьбы Маши и Толика. Жили молодые отдельно от родителей, горя не знали, навещали мам-пап изредка. Маша ещё как-то забегала к своим, а вот Толик не баловал мать визитами, даже звонил редко. Но через год стал замечать Анатолий, что жена его не такая уж покладистая, как казалось ему раньше. Может и прикрикнуть на него за разбросанные носки или не помытую тарелку. А уж в спорах по бытовым вопросам ей не было равных. Толик никогда не мог переспорить Марию, кому выносить мусор, кому пылесосить или тащить тяжёлые пакеты с продуктами из магазина...

Первым, что услышала Вика, вернувшись с тяжелыми пакетами, был не привычный упрек Руслана, а голос дочери, в точности повторяющий его гнусаво-снисходительную интонацию — укол булавки. — Ну что, мам, опять курицу будешь жарить? Надоело уже. Вика замерла в прихожей. Пакеты, набитые овощами, куриными окорочками и пачками гречки, впились в пальцы багровыми жгутами. Она медленно, чтобы не скрипнула дверь, поставила их на пол. Сердце билось где-то в горле — гулко, как набат. Из гостиной, не оборачиваясь, говорила Лида...