После той истории с видеозаписью, когда настроение матери жутко расстроилось, и ему пришлось четыре дня безвылазно просидеть в своих просторных апартаментах их внушительного коттеджа, однажды утром спустившись на первый этаж, Климент Красков услышал какой-то странный шум. Подойдя к гардеробной, заметил, что горничная собирает вещи матери в три больших чемодана. Удивившись этому, – обычно в командировку она брала только один, а на отдых за границу ездили всегда вдвоём, – студент поспешил в кабинет к родительнице...

«Пусть теперь ваш сын сам с собой живёт», — ледяным тоном сказала я и пошла за чемоданом. Свекровь смотрела на меня с торжествующей ухмылкой, предвкушая, как я приползу обратно через неделю. Она смеялась мне в лицо, пока я швыряла вещи в чемодан. Она не знала, что за этим спектаклем наблюдает ещё одна пара глаз. Глаза человека, который молчал тридцать лет. И который вот-вот произнесёт слова, от которых она застынет от ужаса... — Марина, ты опять не досолила! — Голос Тамары Игоревны, резкий и неприятный, как скрежет ножа по стеклу, ворвался в тишину кухни...