Оля стояла посреди своей кухни и чувствовала, как дергается левый глаз. Кухня сияла. Нет, серьезно. Она только что угрохала три часа на то, чтобы отдраить всё до хирургической стерильности. Фасады гарнитура блестели так, что в них можно было красить губы. На полу — ни крошки. Хромированный кран в раковине пускал солнечные зайчики. Даже в стыках между плиткой, казалось, не осталось ни одной бактерии — все они покончили с собой от ужаса перед Олиной шваброй. Но Оля знала: это не поможет. Через полчаса должна была нарисоваться Тамара Ильинична...