- Кто он вообще такой? – кричала София. – Он права не имеет мне указывать! - Я просто попросил навести порядок у себя в комнате, - растерялся Гена, обращаясь к жене. - Соня, объяснись! – потребовала Маша. - Чего он ко мне пристает со своим порядком? Когда захочу, тогда и уберу! – София размахивала руками. – И вообще! Он мне никто! Вот пусть и проваливает из моей комнаты! Нечего ему тут делать! - Вообще-то, Соня, - строго произнесла Маша, - мы живем в его квартире! И он имеет право! И это, если для тебя ничего не значит, что он твой отец! - Он – не отец! Он – отчим! – продолжала кричать София...

Звонок в дверь прозвенел коротко, как иголка — будто проверил, жива ли в доме тишина. На коврике уже оттаивали следы чьих-то ботинок: снег превращался в блёклые лужицы. На кухне шипел чайник, пахло мандариновой кожурой и свежим хлебом. Надежда вытерла руки о полотенце и крикнула в коридор, не скрывая улыбки: — Открой сама, Верочка! У меня руки в муке. Дочь вспорхнула из комнаты — тонкая, нервная, нарядная, как школьная тетрадь в новой обложке. Дверь распахнулась, и в прихожую шагнул юноша со скромным букетом...