В пантеоне романтических драм есть архетип, который мы привыкли осуждать или, в лучшем случае, пожимать плечами: человек, уходящий в себя, будто в неприступную крепость. Он — мастер эмоциональной дистанции, гений холодных расчетов и, кажется, не способен на глубокое чувство. Мы наблюдаем за его отношениями, где партнер отдает всю свою душу, а он лишь принимает, не давая ничего взамен. И когда разрыв неизбежен, он уходит первым, с ледяным спокойствием, оставляя после себя wreckage из разбитых надежд...

Вы стоите у высоких, холодных стен крепости. Вы зовете, стучите, пытаетесь найти хоть какую-то лазейку. Иногда форточка наверху приоткрывается, и вам бросают несколько сухарей внимания, давая ложную надежду. А потом снова захлопывается. Вы истощены. Вы забыли, как выглядит солнце за этими стенами. Вы почти забыли, кто вы есть. А что, если отступить? Не из мести, не в надежде, что вас позовут обратно, а потому что вы, наконец, увидели другой пейзаж — пейзаж своей собственной жизни. Вы уходите в тишине...