Марина проснулась раньше будильника — впрочем, как и всегда. За двадцать лет привычка вставать в шесть утра въелась в плоть и кровь, как запах кофе в старую кофейню. На кухне было еще темно, только электроплита мигала лампочкой, да сквозь занавески пробивался мутный свет от фонаря под окном. Тишина, которую она даже полюбила. Пять минут наедине с собой. Она кинула тапки под ноги, накинула халат и пошла ставить чайник. Все — как по накатанной: чайник, кружка, бутерброды для Бориса, овсянка для себя, два яйца вкрутую — он любит...

Пока я стояла на кладбище, прощаясь с бабушкой, вся моя душа была разорвана на части. Она была для меня больше, чем просто родственница. Она была опорой, советчиком, единственным человеком, кто всегда понимал меня без слов. В ее доме я проводила все детство, под ее рукой училась варить первый борщ и читать стихи наизусть. Она знала меня такой, какой не знал никто. И вот теперь тишина, пустота. Сырые комья земли, падающие на крышку гроба, казались глухим ударом по сердцу. Люди постепенно начали расходиться...