Простые рецепты

— Анна Петровна, можно с вами поговорить? — Максим стоит у учительского стола, переминается с ноги на ногу. Урок закончился, одноклассники разбежались, в кабинете математики только они двое. Анна Петровна откладывает красную ручку, поднимает глаза. Тридцать пять лет в школе — она давно научилась различать, когда ученик хочет списать домашнее задание, а когда на душе что-то серьёзное. У Максима сейчас именно второй случай. — Конечно, садись, — она указывает на стул рядом со своим столом. — Что случилось? Максим медленно опускается на стул, крутит в руках ручку...

Антон долго стоял у окна поезда, смотрел, как мелькают за стеклом знакомые места. Вон тот холм, где они с отцом рыбачили. А вот мост через речку — сколько раз по нему бегал в школу... Двадцать лет не был дома. Целых двадцать лет. В кармане пиджака лежала телеграмма от соседки: «Антон, отец твой болен. Приезжай скорее. Тётя Клава». Сердце колотилось, как тогда, в детстве, когда провинился и ждал, что скажет отец. Иван Семёнович... Строгий, неразговорчивый. Тот, кто так и не простил сыну побег из дома, учёбу в столице, женитьбу на «чужой» девке...

Елена Михайловна... Вот уже тридцать лет она учила ребят русскому языку и литературе – целая вечность, если подумать! За это время через её класс прошли сотни, а может, и тысячи учеников. Одни оставались в сердце ярким всплеском, других память словно ветром уносила. Но для неё каждый был особенным. Маленькая вселенная — со своими надеждами, радостями, страхами. Каждый. Невозможно иначе, когда живёшь среди людей, мечтающих и ищущих себя. В свои пятьдесят два года она оставалась строгой, но справедливой учительницей...

Денис даже представить себе не мог, что когда-нибудь будет скучать по Берёзовке. Уехал он отсюда сразу после выпускного — куда глаза глядят, лишь бы выбраться в большой город. Мечтал учиться, сделать карьеру, жить «по-настоящему», как любил говорить сам себе в 17 лет. Тогда ему казалось: если останется здесь, закопает свой талант вместе с картошкой на огороде. Прошло двадцать три года. Теперь Денис — солидный IT-директор крупной компании, живёт в дорогом районе Москвы, под окном всегда чистенький внедорожник припаркован...

— Алексей, твой отец упал! — голос мамы в телефоне дрожит от страха. — Не может встать, лежит на полу в кухне! Алексей сидит в офисе, перед ним — презентация к завтрашней встрече с инвесторами. На часах половина девятого вечера, коллеги давно разошлись. — Мам, вызывайте скорую! — он откладывает ручку, чувствует, как сердце бьётся быстрее. — Я сейчас приеду. — Уже вызвала. Но ты же в Москве, как доедешь? — На машине. Через четыре часа буду. До родного Калуги — двести километров. Алексей едет, превышая скорость, думает об отце...

— Михаил Васильевич, вас к директору, — заглядывает в учительскую молодая секретарша. — Срочно. Михаил Васильевич Громов медленно откладывает красную ручку. Тетради с контрольными по литературе так и остаются непроверенными — стопка толстая, привычная. Сорок лет он проверяет такие же стопки... А теперь, похоже, последний раз. В коридоре шумно — перемена, дети носятся, кричат. Он идёт мимо них, и кто-то из восьмиклассников торопливо здоровается: — Здравствуйте, Михаил Васильевич! — Здравствуй, Коля, — кивает он, но в голосе слышится что-то прощальное...

— Елена Михайловна, вызов! — голос медсестры Тамары прерывает короткий сон. — «Скорая» везёт инфаркт, молодой мужчина, тридцать два года. Елена вскакивает с кушетки в ординаторской, натягивает халат. Часы показывают три утра. Шестые сутки дежурства подряд — заболел коллега, некем заменить. В приёмном покое уже слышен вой сирены. Через минуту вкатывают каталку — мужчина лет тридцати, лицо серое от боли, рубашка мокрая от пота. — Что с ним? — Елена склоняется над пациентом. — Виктор Семёнов, тридцать два года, — докладывает фельдшер «скорой»...

— Дедушка, а что это? — внук Артём осторожно достаёт из старого чемодана пожелтевший конверт. Николай Степанович поправляет очки, всматривается. На конверте — его имя, написанное знакомым почерком. Адрес их старой квартиры на Васильевском острове, которую продали десять лет назад. — Это... — голос у него садится, — это письмо от бабушки Тани. — От бабушки? — удивляется Артём. — Но она же рядом жила. Зачем письма писать? Николай Степанович берёт конверт дрожащими руками. Вскрывает. Внутри — несколько листков, исписанных аккуратным женским почерком...

— Серёж, ну хватит уже носиться с этой рухлядью! — Марина в очередной раз косится на потёртую гитару, которая стоит в углу балкона. — Струны поржавели, гриф треснул... Выброси наконец! — Какая рухлядь? — Сергей тут же встаёт в оборону, даже кружку с чаем на стол ставит резче обычного. — Это же дедова гитара! — Дедова-недедова... — жена машет рукой. — Ты на ней хоть раз играл за все годы? — Не умею я играть, ты же знаешь... — Вот именно! Зачем тогда место занимает? Давай лучше цветы поставим, или...

— Галь, ну сколько можно копаться в этих бумажках! — Олег в очередной раз заглядывает в комнату, где жена разбирает коробки после переезда. — Давай уже что-то решай — либо оставляем, либо выбрасываем! — Не могу я так просто выбросить, — Галя виновато пожимает плечами, держа в руках пачку пожелтевших конвертов. — Это же письма... — Чьи письма? — муж садится рядом на пол, заглядывает через плечо. — Не знаю, — честно признаётся она. — Нашла в комоде, который нам тетя Нина оставила. Адрес наш, а имя...

Наташа всегда думала, что умеет читать людей. Двенадцать лет работы детским психологом научили её замечать то, что другие пропускают мимо: едва заметное изменение в голосе, отведённый взгляд, паузы, которые говорят больше, чем слова. Но вот парадокс — собственного мужа она будто разучилась понимать. Началось всё незаметно, как обычно бывает с важными вещами. Сначала Егор стал задерживаться на работе чаще обычного. Потом — реже отвечать на сообщения, ссылаясь на загруженность. Наташа списывала это на новый проект в IT-компании, где он работал тимлидом...

— Игорь Михайлович, можно к вам? — Светлана стоит в дверях кабинета, сжимая в руках папку с документами. Лицо бледное, но решительное. Игорь поднимает глаза от компьютера. Тридцать лет преподавания в институте — он научился читать студентов по одному взгляду. А в глазах Светланы сейчас что-то особенное. Не просьба о пересдаче, не жалобы на несправедливую оценку. Что-то большее. — Проходите, садитесь, — он отодвигает клавиатуру, весь поворачивается к студентке. — Что случилось? Светлана медленно опускается на стул, кладёт папку на колени...