Монстросказки

К берегу приплыл гроб. Зацепившись сучками за камни, он застыл в траве монументальным изваянием. Девка Марья, носившая воду, ахнула и руками всплеснула. Коромысло на ее плечах съехало, ведро упало в запруду. Марья ругнулась сквозь зубы, потянулась за ведром, а оно — прыг и прямо к гробу. — Вот черт рогатый! Ну, ничего не поделаешь, пришлось коромысло высвободить. Орудуя им как веслом, она достать ведро попробовала, но только дальше отпихнула. Уж и так она, и сяк, а ведро все отплывает в траву ближе к гробу, а ей и страшно, и вернуть его хочется...

Когда идет дождь, на улице под фонарем возникает серый человек. Серый он потому, что дождь его полностью перекрашивает косыми лучами, в руке же он держит зонт. От спиц падает густая тень и целиком скрывает лицо, что не разобрать. Человек стоит неподвижно у фонарного столба и ждет. Кого-то или чего-то, никто не знает. Но он никогда не уходит. Местные обходят его стороной, а те редкие смельчаки, что рискуют приблизиться, неизбежно замирают в двух метрах от него. Их ноги тяжелеют, словно струи дождя прибивают их к асфальту, и не слушаются...

Два ангела стояли, уперев руки в бока. За ночь на дворе выросла живая стена, увитая необычным плющом с колючками вместо листьев. Иногда стена поднималась и опускалась, как если бы дышала, и тогда сквозь нее пробивался рассеянный свет. — Ты вот скажи мне, Анатолий Геннадьевич, что мы теперь делать будем? Первый ангел отличался высоким ростом и спутанными желтыми кудрями. Когда он взмахивал головой, кудри сыпались на лоб и скрывали его по самый нос. Нос, надо сказать, был примечательный. Он выплывал на лице как барка из тумана, ноздри развевались темными парусами...

Призрачный заяц свесил лапы с лунного кратера, затянутого полупрозрачной пленкой темной воды, и закинул удочку подальше. Солнечные лучи нещадно жгли поверхность до ста градусов, но жара зайца не волновала, дышать ему тоже не требовалось. Вместо отдышки от его мордочки слетали мыльные пузыри. В них, как в кривом зеркале, отражался синий костюмчик и бабочка в белый горошек. — Ты мне вот что скажи, братец, неужели ты планируешь что-то здесь поймать? Рядом сидел черный увалень, напоминавший расплывчатое пятно...

Камни горели безмолвно. Пламя ползло по их плавным краям и поднималось к вытянутым плоским верхушкам, уходившим далеко в небо. Камни были так высоки, что отдельные из них задевали стратосферу, но огонь полыхал даже там. Ной проводил величественный камень взглядом. Нагромождение гальки и симметричных кругов слиплось, словно застывшая когтями лава. Высота не сочеталась с шириной: в некоторых местах камни так ужимались, что сравнивались с карандашом, но это не мешало удерживать равновесие. На всей планете было не найти ни одного поваленного камня...

Вампир Ларри проснулся с подпиленными клыками. Узнал он это, когда по привычке провел языком по челюсти, считая каждый дорогой его сердцу зубик. Клыки стали скругленные и плоские, чего Ларри никак не ожидал. Они были его рабочим инструментом, которым он постоянно пользовался. — Да как так-то?! Ларри сел в гробу и в негодовании всплеснул руками. Спросонья в его голове царил сизый туман, который рассеивался понемногу и рваными кусками. Вот, появилась картина того, как в дом-замок приехала тетушка и попросила приглядеть за племяшкой пару дней...

В избе Николы завелась кикимора. Страшная как жизнь его и вредная до одури. Извела и его самого, и жену с детишками. Не пощадила и самого маленького, икотой болевшего, сна лишила. Не выдержала жена, детей собрала да к родителям уехала. А Никола остался кикимору выводить. Никола ее уже и так и эдак выгнать пытался, только все не выходило. То травы знахарские жжет да по кругу с ними ходит, то крест животворящий носит. А то и вовсе попа пригласит. Поп, надо сказать, самым полезным оказался. Окропил кругом святой водой — хоть мухи передохли, и на том спасибо...

Ночью Маша проснулась. Она встала, подошла к окну и остановилась. Ее глаза были открыты, хотя она спала. Маша лунатила с тех пор, как ей исполнилось восемь лет. Сначала Лиза, шестилетняя сестра Маши, будила родителей, но после перестала. Они все чаще ругались. Сетовали, что утром им на работу, увещевали, чтобы Лиза прекратила выдумывать. Подумаешь, Маша ходит во сне. Вырастет, и это пропадет само. “Это нормально у детей, поймешь потом”, — говорила мама. Лиза пугалась, но злить родителей не хотела...

Ночами Апофис поглощает воду в подземном Ниле, стремясь погубить Ра. Но теперь ему мало Дуата, мира мертвых. Апофис выходит в мир смертных, где каждую ночь Ра ищет его в новом месте, на новой реке. Петербург окутала белая ночь. Ната плотнее запахнула куртку и сунула ладони в карманы. На берегу дул холодный ветер, но находиться здесь все равно было приятнее, чем за домами. Ночной Питер поражал красотой, и Ната ловила любую возможность напитаться городскими пейзажами. Эта ночь не стала исключением...

Помирала на хуторе ведьма. Молодая, не успела ни свое отжить, ни зла весомого наделать. Собрались вкруг нее черти, которые ей в услужение пойти должны были. Традиция у них была такая заведена: служат ведьме при жизни, а потом она им в смерти. Чертей было аж четверо. Один важный такой, с рогом посреди лба. Архип звали. Ходил в рубахе праздной да дань собирал со всех мельников и торговцев. А кто дань ему не платил, того мучил жестоко, хворь насылал. Второй поменьше да потоньше. Егорка красноухий. Егорка почти незаметный был, в стороне держался...

Военные действия продолжались уже пять минут. Леша умело целился в Василия макаронами, Василий лениво перебирал розовыми лапами и смотрел на Лешу свысока. Леша не сдавался. Ни разу не трусливо, а просто осторожно он приоткрывал балконную дверь и метко вбрасывал макароны в Василия. Эффект получался чуть более, чем никакой. Василий косил круглым глазом на Лешу и всем своим видом, пуша сизые перья, демонстрировал, что это теперь его лоджия и он здесь надолго. На взгляд Василия человек представлялся крайне глупым существом...