Книжный слушатель

«Поэтический вечер. Бродский» в Театре имени Ермоловой. Мои впечатления. В субботу вечером театральный зал был полон: люди семьями, парами и поодиночке пришли, чтобы послушать стихи Иосифа Бродского в исполнении актеров. Когда хорошие стихи читают вслух, без спешки и без бытовой суеты по соседству, под тихий рояль – это совсем другое дело, нежели листать книгу самому или слушать аудиозапись в наушниках. Тут включается магия сцены, каждое слово приобретает вес и окраску. Звучащие стихи были главным на сцене, ничего не отвлекало от них. Как и зал, сцена погрузилась почти в полную темноту, лишь иногда на заднем плане появлялись черно-серые видеопроекции с волнами или облаками. Актеры были одеты в основном в темную одежду, выделялась лишь какая-то деталь, вроде желтой куртки или белых брюк; деталь цепляла внимание зрителя, но не уводила от главного. Чтецы то присаживались на черные скамьи, то поочередно уходили за кулисы, то возвращались, но кто-то из них всегда читал стихи, находясь на переднем плане. Мужские голоса сменялись женскими, причем разных возрастов, словно подтверждая, что поклонники поэзии Бродского есть среди самых разных людей. Много было стихов о Петербурге и об ушедшей любви. Необычайно трогательно прозвучали «Ночной кораблик негасимый из Александровского сада…» и «Баллада о маленьком буксире». Я впервые услышала «Любовную песнь Иванова», сердце сжалось от простоты и жалости. «Не выходи из комнаты» превратилось в рэп, получилось вполне органично. Спектакль завершился строчками «Не забывай никогда, как хлещет в пристань вода…» и я подумала, что вот Москва признается в любви к Петербургу. 

Спектакль «Холопы» в БДТ: четыре часа беспрерывного удивления под строгим взглядом императора. Когда я узнала, что модный спектакль «Холопы» в БДТ продолжается четыре с лишним часа, то настроилась на терпение ради искусства. Очень уж хотелось посмотреть постановку, о которой все говорят. Но особых усилий не понадобилось, потому что происходящее на сцене непрерывно бодрило и удивляло. Классическая пьеса Петра Гнедича про язвы крепостничества была дополнена тремя виртуозными ариями, небольшим оркестром, диалогами гастарбайтеров из Узбекистана, китайской делегацией, обрушением стены особняка… При этом взгляд постоянно перепрыгивал на фигуру императора Павла Первого, который восседал в ложе рядом со сценой и пристально наблюдал за своими поддаными. Режиссер Андрей Могучий соединил в спектакле события 1801 года и наши дни. Местом действия стал петербургский особняк княжны Плавутиной-Плавунцовой, которая уселась в инвалидное кресло, чтобы не выходить из дома и не кланяться императору. В наше время особняк неспешно реставрируется рабочими из Узбекистана, исторический объект даже заинтересовал китайских инвесторов. Иногда люди из разных эпох оказывались на сцене одновременно, но словно не видели друг друга. На секунду зрители зависали в безвременьи и чувствовали, что тоже не умеют видеть события прошлого, когда-то проходившие совсем рядом. А в прошлом – нестареющие истины, хотя бы о неэффективности рабского труда или о воровстве прихлебателей. Экстравагантность проявилась и в трактовке ролей. Черная инвалидная коляска, черная одежда и темные очки княжны Екатерины Павловны (ее играет Марина Игнатова) – это признаки мрачной надменности главной героини, ей скучно и одиноко, несмотря на обилие людей вокруг. Даже встреча с собственной незаконнорожденной дочерью не растопила лед. Другое дело – ее легкомысленный племянник князь Платон (Виктор Княжев); походка этого гусара имитирует верховую скачку, он будто въезжает верхом на коне в тетушкину гостиную, а во время разговора нетерпеливо перебирает ногами, как тот самый конь. Приживалка Агничка (Алена Кучкова) заполошно кричит по всякому поводу и барабанит ладонями по краю сцены, изображая игру на пианино. Для этих и других действующих лиц были найдены необычные, чуть ли не цирковые штрихи, которые подчеркивают суть характера. Отдельно хочу сказать о музыке в спектакле. В углу перед сценой расположился небольшой оркестр, который откликался струнами и клавишами на происходящее. Замечательно, когда звучит живая музыка, а не фонограмма! Также оркестр сопровождал эмоциональные арии Перселла и Вивальди в исполнении актера Семена Мендельсона. Музыка вселяла ужас от повсеместного и хладнокровного распоряжения чужими жизнями: кого-то секут на конюшне, другого отправляют в ссылку, третьего разлучают с женой… По сути, холопами оказываются не только крепостные, но и дворяне на службе у императора, и чиновники. Холопство никуда не делось и в наше время, только сменило внешность? Или я перемудрила, а режиссер не имел в виду ничего такого? На фото: сцена из спектакля "Холопы", фото с сайта БДТ