Кирсан Изюмов

Вначале было слово, и слово было «Куранты». Симметричное. Звучное. Ку-ранты. Резкий подъем и плавный спуск. Афанасий Петрович обожал его. Ему чудились башни московского кремля и открытки из черно-белого советского детства. Вата ёлочных украшений, мандариновые корки и нарезанная мелкими кубиками вареная колбаса из хрустальной плошки с ромбиками.  Потом к Афанасию Петровичу пришло другое слово, и слово было «Кранты». Раздвоенное хромоногое насекомое, бессмысленная стремянка языка. Будто снег валенками топчешь. - Хрр-кхрр, хрр-кхрр. Все синонимы «крантов» тоже оказались двухшаговыми: «ка-пут», «ка-юк», «кры-шка», «ки-рдык», «ко-нец»...

- Пётр Петрович, добрый день. Не уделите ли мне всего одну минуту вашего времени? Зайцева окликнули посреди шумной улицы. Он остановился и оглянулся. Возле черного мерседеса стоял пожилой представительный человек в деловом костюме и солнечных очках. Человек улыбался и, несмотря на гротескный вид, будто отрицательный персонаж из старого голливудского боевика, почему-то вызывал доверие.  - Мы разве знакомы? – Зайцев подошел к незнакомцу. Тот протянул ему руку. - Иван Иваныч. Виноват, не представился сразу. – Они обменялись рукопожатиями. – Пётр Петрович, здесь слишком громко. Вас не затруднит пройти со мной в салон, чтобы поговорить в тишине? «Была не была», - подумал Зайцев и сел в машину...

В четвертый понедельник третьего весеннего месяца двадцать первого года ровно в десять утра к воротам распределительного центра номер один города Твери подошел человек. Он был одет самым обыкновенным образом. Цветная рубашка без рукавов с расстегнутой верхней пуговицей. Темно синие брюки чиносы. Мокасины из песочной замши. Кожаная деловая сумка на плече. По его внешнему облику было совершенно невозможно понять, к какому социальному слою и роду занятий относится незнакомец. Он легко мог оказаться кем угодно. Артистом симфонического оркестра. Журналистом. Коммивояжером. Участковым терапевтом. Лицо его тоже не выражало ничего определенного...

Петр Зайцев, молодой руководитель отдела по работе со спецканалами региональной транспортной компании, аккуратно, будто боясь ошпариться, открыл дверь кабинета своего начальника. - Ааа, Петенька.  Василий Петрович бросил на подчиненного безразличный взгляд и вернулся к шахматной партии на мониторе.  Зайцев уселся поудобнее, сложил руки на столе и привычно замер. Главной задачей в такие моменты было не мешать. Всегда так было. Зайцев не сразу привык. Поначалу его смешила нестандартность ситуации. Он всё полагал, что его испытывают. На прочность. Он то молчал, то, наоборот, бросался докладывать обо...

Чёрным-черно. Пустота. Совсем ничего. Ни чувств. Ни мыслей. Ни-Че-Го. Откуда-то издали доносятся звуки. Ближе. Еще ближе. Я как будто выныриваю. Лучи мягкого света сквозь приоткрывающиеся веки. Я открываю глаза. Люстра над головой. "Что это еще за люстра? Откуда она?" Я поворачиваю голову. Шкаф. Книги. И этот мягкий оранжевый свет. "Где я? Что это вообще за место?" И ощущение догоняющего тебя поезда. Тук-тук, тук-тук... Колёса стучат по стыкам рельс. Тук-тук, тук-тук! И вот он уже почти догнал меня. Тук-тук, тук-тук!!! И вот поезд со всего размаха врезается мне в голову. Бабах! И я всё вспоминаю...

Каждое лето Анну Сергеевну неудержимо тянуло на море. Не спасали ни проклятая работа, ни хулиган-сын, ни старуха-мать. Во что бы то ни стало надышаться южным воздухом – вот что ей было нужно. Дома ее никто не понимал. Мать предпочитала отдыхать за телевизором. Ванька был весь в рыбалке и велосипеде и на любые попытки заманить его в поезд или на самолет только огрызался.  Зато ее никто не удерживал. И не отговаривал.  - Поезжай, мама. Повеселись там как следует. Она и ездила. Почти каждое лето. То на русский юг. То на турецкий. Одной не так и дорого получалось. Купишь билет, доберешься до отеля...

- Хочешь, я тебе докажу, что он не был никаким богом?  - Чп-о-ок!  Олег открыл банку пива и сделал глоток. - Гляди. Всё очень просто. На пальцах объясню. Мне понадобятся только банальная логика и Новый Завет.  Он всегда казался мне интересным человеком, слегка чудоковатым, но любопытным собеседником. - Ну, давай. Жги. - Секунду. Мы сейчас не о боге вообще говорим, понял? Есть бог или нет – это совсем другой вопрос. И не об историчности Христа. Не важно – был он на самом деле или нет. Хотя, скорее всего, конечно, был. Сейчас не об этом. - Не понимаю.  - Погоди. Всё будет. Я хочу его внутренний мир рассмотреть...

Верочка была исключительной девушкой. Она все время исключала из своей жизни все лишнее. Неудачные свидания с молодыми людьми она пресекала еще на стадии знакомства. От боли в мышцах и суставах из-за физических нагрузок она пряталась в модных кофейнях за кусочком медовика, сбрасывая телефонные звонки менеджеров фитнес зала. Ведению семейного бюджета она предпочитала управляемый хаос финансовых трат при высокой волатильности собственных зарабатываемых оборотных средств, проще говоря, она действовала по формуле "день прошел, и ладно". Чего Верочка всё-таки никак не могла убрать из своей жизни, создавая тем самым прецедент, исключение в цепочке исключений, так это походы к косметологу...

Конечно, я алкоголичка. Очевидно. Ну а как? Вы где-нибудь видели не пьющих женщин, у которых по три работы, язык на плече, которые семью тянут? Как мужик работаешь – как мужик пьешь. Всё справедливо. Зато похмелья у меня не бывает. Ну, знаете, тазик под кроватью, полотенце, рассол – без всего этого живу. И голова потом не раскалывается. Что бы ни случилось, по утрам я всегда встаю, одеваюсь и бегу на свои тридцать три работы.  Пить я начала двенадцать лет назад. Свалилось тогда на меня слишком много всего – полторы ставки в школе, изостудия во дворце пионеров, двое частных учеников. И так почти каждый день...