Карамако Тритэ

— И вообще, волшебство это бессмысленная чушь! Вы полные кретины, если считаете иначе! — старый волшебник почти силой вытолкнул нас в подъезд и захлопнул стальную дверь. Я еле успел неловко попрощаться, а Кир даже и не пытался. Застучали замки и засовы, зазвенела дверная цепь, а мы переглянулись и вышли из душного подъезда на ночную улицу Гвентры. Стоило вдохнуть и голова закружилась: сладко пахло черемухой, прохладный летний ветер гонял лепестки роз и яркие бумажные самолетики, не давая им опуститься на вымощенную крупными булыжниками мостовую...

На прилавке лежали камни. Небольшие, размером примерно в две ладони. Обычные гладкие куски земляного грунта, волею судьбы оторванных от своего лежбища, в котором они могли пролежать не одну тысячу лет. С кусками засохшего чернозема. Меня через полчаса ждали в офисе, нужно было спешить на метро, но я всё стоял и смотрел. Слишком уж нелепым было зрелище — в центре города, среди высоток, киосков и толп куда то непрерывно идущих людей стоял человек, который торговал камнями. Это даже несколько завораживало. Дела у него шли, между прочим, плохо. На этого мужчину лет тридцати в странном сером балахоне было попросту жалко смотреть...

— Есть три уровня так называемого «личного могущества» человека. — Что ты имеешь в виду? — Сейчас объясню подробней. Это разговор надолго. Официант! Официант тут же подбежал — похожий на сотню таких же, в таких же кабачках: в строгом аккуратном тёмно-коричневом сюртуке, и с неизменным фартуком. Всегда ломал голову — зачем им фартук? Мой собеседник заказал нам по пиву, официант тут же исчез, чтобы через пару минут появится с парой пенящихся кружек, полных темным напитком, источающим ароматный запах хмеля. Мы подняли кружки. — За воспоминания о былом! — огласил собеседник. — За них! — знать бы ещё, к чему он ведёт...

— Как сегодня прошёл день? — Да просто замечательно! — Угу, ясненько. — что то черкнул у себя в тетрадке. — Как, в целом, самочувствие? — Да отлично у меня самочувствие! Здоровье хоть ложкой ешь, высыпаюсь! — Это хорошо, что высыпаетесь. Ну, а в целом какие у Вас есть, может быть, пожелания? Вот зануда. Какие тут могут быть пожелания, всё отлично! — Мне всё нравится. Но сколько мне тут находится? — я чуть наклонился. — Отец сказал, не более двух-трёх недель, для видимости. Врач покосился в сторону камеры над дверью и подмигнул. Ну правильно, так просто об этом не говорят. Позже вызовет, там и поговорим уже...

Роскошный закат лишь начинал разгораться, солнце едва-едва коснулось краешком линии моря. Южно-тропический ветер раскачивал пальмы за нашими спинами, а море у ног шумело, перекатывая камни и ракушки по белому-белому песку. Мы с Неолой сидели на краешке маленькой деревянной пристани, свесив ноги и устремив взгляд по оранжевой дорожке, которая проложилась от солнца на горизонте до деревянных подмостков под нами. Когда то, в то время, когда море было порядком выше, эти подмостки стояли в воде, метрах в двадцати двадцати пяти от берега. Но сейчас, волны лишь омывали их, тут же убегая обратно. Лишь во время прилива пристань вновь ненадолго приобретала свой прежний, обычный облик...

Внутри вагона было сухо и тепло, за окном электрички пролетающие мимо столбы отсчитывали километр за километром, колёса мерно выстукивали ритм, который не менялся со дня запуска первого поезда. Валентина Николаевна дремала, прислонившись к окну. Сумочка с классным журналом лежала рядом, под рукой. Вагон чуть тряхнуло. Валентина проснулась, проверила сумку — да, всё здесь же. Поправив очки и причёску, она села ровнее. С тех пор, как она начала работать учительницей, она стала следить за собой. Мало ли, где её могут увидеть ученики?Нельзя допускать падения своего авторитета, эти школьники такие несносные...

Жила была женщина, которая думала, что она всё знает. Так уж получилось, что родился у неё сын и воспитывала она его одна. Сын появился на свет здоровым и радостным, принеся радость и самой матери. И мать думала: «Вот вырастет мой сын большой-пребольшой и отпущу я его во взрослую жизнь.» Главное" — думала она, «не проглядеть момент — когда же мой сын из маленького оболтуса станет большим солидным мужчиной.» В том, что этот момент непременно наступит, она была полностью уверена. Прошло время, младенец превратился в милого улыбчивого карапуза, вовсю расшагивающего с мамой под руку по улицам Города в своих маленьких красных башмачках...

Микрофон в руках чуть дрожал. Его волнение через руки передалось и мне. Я разозлилась — чёртов механизм не смеет меня нервировать! Вчера на репетиции всё было идеально, так же будет и сейчас! Лёшка справа тоже стоит с электрой в руках. Чуть слышно тренькает, она пока ещё не подключена. На сцене полутьма, с зала нас не видно. Но зато мы видим весь зал целиком. Блин, стоим уже минут десять, кажется... Ей лишь казалось. На самом деле, после выхода на сцену очередных выступающих, у техников, отвечающих за звук, свет и прочее было секунд 10— 15, чтобы поднастроить оборудование и подкрутить нужные настройки...

Эта ночь выдалась вполне удачной: запас мяса был пополнен на неделю вперёд. Ни одному из пойманных шум поднять не удалось. Шумиха будет этим утром, когда я уже вернусь к себе домой. Даже интересно, насколько пафосную речь произнесёт на этот раз отец Арнольдио? Эта ночь выдалась вполне удачной: запас мяса был пополнен на неделю вперёд. Ни одному из пойманных шум поднять не удалось. Шумиха будет этим утром, когда я уже вернусь к себе домой. Даже интересно, насколько пафосную речь произнесёт на этот раз отец Арнольдио. В прошлый раз, помнится, он распинался минут пятнадцать. Я аж слезу пустил. За компанию с остальными...

— Эх, молодёжь... — проворчал старый Снекрит, глядя в окно. За ним струилось яркое солнце, слышался смех и весёлый говор. Снекрит поскорее отошёл, чтобы не растрачивать драгоценные эмоции и сел в кресло. — Умирают по пять раз на дню — смотреть смешно. Вот растратят Запас всего через десяток лет, что будут делать? Задумаются, а уже будет поздно! — Да— да. — Грохан покивал, привстав на кровати. — Сами не понимают, что творят! Посмотри на них — веселье через край! Ржут не переставая, как лошади! Кстати, я недавно прочитал — пять минут смеха отнимает ровно треть от одной нормы Запаса! Как можно позволять себе такой неслыханный бездумный расход? Снекрита передёрнуло...

— Как самочувствие? — Всё отлично. — Что ощущаешь? — Ничего особенного. Очки поправь, Макс. — Очки, да... В смысле ничего особенного? Вообще..? — Угу. Как зашёл, так и вышел. Там только в голове жужжит и перед глазами мерцает. Пятьдесят учёных, стоящих всё это время за стёклами камеры, напряжённо наблюдали. Половина что— то записывала, половина просто смотрела. Но последняя реплика несколько раскачала их напряжённость. Они заходили, заспорили. Пять лет исследований коту под хвост? Полгода тщательной подготовки, подбора кандидата — туда же? В голове жужжит, говорите?? Но в камере № 14 всего этого видно и слышно не было — стекла были односторонние, стены звуконепроницаемые...

-Не парься. Просто сделай это. -Хорошо. Дима стоял передо мной на коленях, держа руки за спиной. Я - на полшага поодаль, держа на вытянутой руке именной Макаров калибра 9.18мм, модель усовершенствованная. Примочки включали в себя удлинение ствола, более плавный спусковой механизм, более лёгкий вес и лазерный прицел. Сейчас он был включен, о чём могла говорить красная точка у Димы на лбу, уютно устроившись посередине. Она еле дрожжала. Мы смотрели друг-другу в глаза. -Да не жди. Слышишь шум за дверью? -Дима кивнул на входную дверь зала. -Слышу. -Так вот лучше нам всё закончить пораньше. В идеале - прямо сейчас...