Станислав Капкан Коробов

Бетонный дом - часть лабиринта местных улиц. Стена фасада как расстрельная стена. Спиною к ней стою, взгляд в сторону заката, Стою среди садов стекла, металла. Драка Облезлых голубей за крошки плесени на хлебе. Странно, Я это все прожил ещё вчера. Я слышал ровно те же завыванья ветра В высоковольтных проводах на крышах, Я так же двигал табуретку, Чтоб встать и стать на сорок сантиметров выше И дотянуться до крюка, что держит люстру, Но моё тело на верёвке крюк не выдержит - отпустит. Я слышал те же запахи соседских кухонь...

Как поезд рвется в тьму ночную и искрами с железа Пронзает кислород, шрапнелью воздух рвет Мой разум, что не находит себе места. И темнота стоит сплошной стеной. Не вижу что там, но четко понимаю. И я кричу ему: "Постой! Зачем ты повернул обратно, В свой закольцованный простой и позабытые контакты? Когда вокруг тебя такой простор! Когда вокруг тебя стихи, вино, сигары, мята." Серотонина делаю губительный глоток И, окруженный суетой, беспечно отдыхаю. Смотрю на мир сквозь минусовой диоптрии стекло, Смотрю, как разум мечется среди колонн вокзальных...

Злобным оскалом остовы заборов Встречают меня в позабытой деревне. Ночью я пойман в долгой дороге, Пойман, в тревоге, под пасмурным небом.

Вечер приходит быстрее, чем его осознание, И тени обступают меня меняя ход мыслей. Мой нерешительный тон повествования - Зацикленный кокон из стекла и бетона.

В какой-то момент я остановился. Устал. Обленился. Забросил себя. И во снах мне приходят все авторы писем, Писатели книг, творцы моих мыслей. Все те, кто шёл ко мне сквозь века и бился, За то, чтобы я передал их в чужие уста. Они смотрят в меня c пугающей скорбью, С безумьем в глазах, смердят алкоголем. Кого-то из них я не знаю, кого-то не помню, А кто-то без лиц совершенно, но знает меня! "Я два века назад написал тебе книгу.. Чтоб ты мыслить продолжил.. А она не нужна?" "Ты помнишь все прозы, поэмы, рассказы, В которых ты жил," съедал" их все разом...

Занос, удар, во рту моем эмали вкус и меди. И дерево росло десятки лет, чтоб встретить Меня. Зимою в эту ночь. Я убегал годами прочь. Я сам себя не замечал годами. Не помню имени. Какими выражался я словами? И, видимо, мне здесь пора остановить свой бег...

Я в темноте не вижу руки. Твои костлявые и ищущие руки. Я взглядом ощущаю сердца стуки, и мои мысли скачут прочь... От тех дверей, где нет петель, но выход есть на мой предел. О моих мыслях о болезни, из-за которой моё сердце треснет И треск спугнет чердачных голубей, подвальных крыс.. Блеск фонарей Роняет грязный свет на наши окна, как долго длится ночь.. Как, Боже, долго.. Дай мне уснуть, прошу покорно, мне так навязчив мой предел! В бетоне скованных фавел. Мне сверлят мысли обречённо Все образы, что в мраке чёрном, остались в прошлом отрешенно, И никакой уж роли нет...

На родных полях я заключённый. Моя жизнь, душа, свобода - все в чужих руках.  Я год от года культивировал синдромы Раба, мерзавца, труса и лжеца. Я лгу себе, что сам способен делать выбор И мир, вокруг меня, зависит от меня. Чужие люди, за свой оклад и от бессилья, Мне эту мысль привили, помножив до нуля. "Я не люблю себя, когда я трушу И не люблю, когда невинных бьют", - Однажды спел один советский классик. Выходит, что и я себя ни капли не люблю. Я как мерзавец вёл себя...

Я порохом солил сырое мясо И запекал его на инквизиции кострах. Душистый хлеб я выпекал с запасом В печах ацтеков и рабских лагерях. Мой стол из древесины трупа дуба, Мой табурет трофей французских палачей. Я пью вино из гроздьев гнева бога И бесконечно наблюдаю этот беспредел. Настолько можно быть заплывшим ленью, Что невозможно самому посеять урожай. И взяв огромную дубину в руки, Ограбить ближнего, в углу его прижав. Разрушить все, что создали другие, Смеяться безрассудно, не принимать себя...

Они готовы вновь спалить свой дом, очаг, семейный круг. Зачем-то копят золото, алмазы, строят замки, Ложатся в бархат гроба - напудрены до дыр, Оставив детям, внукам, вместо рек овраги. Спилить готовы вечный дуб, построив из него сортир. Так пепла вкус горчит, но бесконечно манит. И голод этот невозможно просто утолить. "Кругом все врут. Все держат нас в обмане!" - Кричат друг другу, пытаясь эгоизму угодить. "Что там случилось? Да это же не с нами!" - Под звон стаканов весело шумят...

Ночами я слышу завывания фьордов, И как разбиваются о берег века. Тягучий, как эль, глоток Норвежского моря Их бросает на скалы, усыпляя меня. Моё сердце стучит в такт варяжскому бубну. Дыхание рвёт запах погребальных костров. Мой дух упокоен под седыми холмами, Вознесла над ним песню стая ворон. Я вскормлен молоком одинокой волчицы, Треск вечных дубов меня учил говорить. Я боролся с собой, оставлял пепелища, И как мои предки не один раз погиб...

Смотри, как этот город погибает В разгульных плясках на могилах. И остановку сердца не спасти, Хоть вылей водопад адреналина. Безумный бал так сер и мрачен, Так глуп и бесконечно чужд. Какую ты с утра наденешь маску, Чтоб не раскрыть и грамма чувств? В пыли проспектов, грязных улиц, В разбитых временем домах, В загаженных подъездах и фонтанах.. Нас всех не отпускает страх. И тело, медленно и верно, Мне рвет на части мое время. Мне гложет душу приговор. Я заперт на балу, как шут... и фантазер. Сойди с тропы идущих мимо, Вдыхая шлейф пластмассовых духов...