Рассказы и истории в деталях.

Я приехала на следующий день. Старый район. Пятиэтажки. Облупившиеся стены. Нашла нужный подъезд. Поднялась на третий этаж. Позвонила в дверь. Открыл мужчина лет тридцати. Высокий. Тёмные волосы. Усталые глаза. — Ирина? — Да. — Проходите. Квартира была полупустой. Коробки. Свёрнутые ковры. Голые стены. — Простите за беспорядок. Разбираю вещи мамы. Квартиру продаю. Я кивнула молча. Он налил чай. Сели за стол. — Так что вы хотели узнать про кулон? Я достала его из кармана. Положила на стол. — Вот он...

Он вернулся поздно. Уставший. Помятый. С тяжёлыми сумками в руках. — Привет, — бросил он, проходя мимо. — Работы завал. Извини. Я кивнула молча. «Опять работа», — подумала я. Поставила чайник. Достала чашки. Он сел за стол. Расстегнул куртку. Потянулся. И я увидела. Блеск под воротником рубашки. Маленький. Серебряный. Кулон. Сердце ёкнуло. Такой же. Точно такой же, что носила Лена. Маленькое серебряное сердечко. С гравировкой на обороте. С тонкой цепочкой. Я помнила его до мельчайших деталей. Потому что я подарила его Лене...

Я вернулась домой в тумане. Мысли путались. Сердце билось неровно. Олег жив. Но где? Почему исчез? Зачем инсценировал смерть? Вера сидела рядом. Молчала. Смотрела в окно. — Вера, — позвала я тихо. Она обернулась. — Олег... он говорил что-нибудь про семью? Про меня? Она кивнула: — Говорил. Что у него есть сестра. Самый дорогой человек. Но он не может с вами встретиться. — Почему? — Не сказал. Просто грустил. Я достала конверт. Тот самый, что Вера принесла в первый день. Внутри — письмо. Сложенное вчетверо...

Она стояла у двери. Хрупкая. С большими серыми глазами и старым конвертом в руках. Дождь барабанил по козырьку. Капли стекали по её тонкой куртке. — Вы... его сестра? — спросила она тихо. Я замерла на пороге. — Чья сестра? Она протянула руку. Раскрыла ладонь. На ней лежало кольцо. Серебряное. С гравировкой. Знакомое до боли. — Он сказал... вы поймёте. Сердце остановилось. Это кольцо я видела последний раз десять лет назад. На руке брата. Перед отъездом. «Береги себя, Олег», — шептала я, обнимая его...

Кабинет юриста. Четвёртый этаж. Старое здание. Скрипучие полы. За массивным столом — семья. Жена. Сын. Дочь. Племянница. Никто не смотрит друг на друга. Воздух густой. Тяжёлый. Словно перед грозой. Юрист — мужчина лет пятидесяти, в очках — кладёт на стол толстую папку. — Итак, господа. Мы собрались для оглашения завещания Виктора Николаевича Соколова. Тишина. Только тиканье часов на стене. — Завещание составлено два года назад. Заверено нотариально. Оспариванию не подлежит. Он открывает папку. Достаёт документ...