Рассказы и истории в деталях.

Я приехала на следующий день. Старый район. Пятиэтажки. Облупившиеся стены. Нашла нужный подъезд. Поднялась на третий этаж. Позвонила в дверь. Открыл мужчина лет тридцати. Высокий. Тёмные волосы. Усталые глаза. — Ирина? — Да. — Проходите. Квартира была полупустой. Коробки. Свёрнутые ковры. Голые стены. — Простите за беспорядок. Разбираю вещи мамы. Квартиру продаю. Я кивнула молча. Он налил чай. Сели за стол. — Так что вы хотели узнать про кулон? Я достала его из кармана. Положила на стол. — Вот он...

Он вернулся поздно. Уставший. Помятый. С тяжёлыми сумками в руках. — Привет, — бросил он, проходя мимо. — Работы завал. Извини. Я кивнула молча. «Опять работа», — подумала я. Поставила чайник. Достала чашки. Он сел за стол. Расстегнул куртку. Потянулся. И я увидела. Блеск под воротником рубашки. Маленький. Серебряный. Кулон. Сердце ёкнуло. Такой же. Точно такой же, что носила Лена. Маленькое серебряное сердечко. С гравировкой на обороте. С тонкой цепочкой. Я помнила его до мельчайших деталей. Потому что я подарила его Лене...

Я вернулась домой в тумане. Мысли путались. Сердце билось неровно. Олег жив. Но где? Почему исчез? Зачем инсценировал смерть? Вера сидела рядом. Молчала. Смотрела в окно. — Вера, — позвала я тихо. Она обернулась. — Олег... он говорил что-нибудь про семью? Про меня? Она кивнула: — Говорил. Что у него есть сестра. Самый дорогой человек. Но он не может с вами встретиться. — Почему? — Не сказал. Просто грустил. Я достала конверт. Тот самый, что Вера принесла в первый день. Внутри — письмо. Сложенное вчетверо...

Она стояла у двери. Хрупкая. С большими серыми глазами и старым конвертом в руках. Дождь барабанил по козырьку. Капли стекали по её тонкой куртке. — Вы... его сестра? — спросила она тихо. Я замерла на пороге. — Чья сестра? Она протянула руку. Раскрыла ладонь. На ней лежало кольцо. Серебряное. С гравировкой. Знакомое до боли. — Он сказал... вы поймёте. Сердце остановилось. Это кольцо я видела последний раз десять лет назад. На руке брата. Перед отъездом. «Береги себя, Олег», — шептала я, обнимая его...

Кабинет юриста. Четвёртый этаж. Старое здание. Скрипучие полы. За массивным столом — семья. Жена. Сын. Дочь. Племянница. Никто не смотрит друг на друга. Воздух густой. Тяжёлый. Словно перед грозой. Юрист — мужчина лет пятидесяти, в очках — кладёт на стол толстую папку. — Итак, господа. Мы собрались для оглашения завещания Виктора Николаевича Соколова. Тишина. Только тиканье часов на стене. — Завещание составлено два года назад. Заверено нотариально. Оспариванию не подлежит. Он открывает папку. Достаёт документ...

Сидела на кухне. Смотрела в окно. «Что теперь?» Денег почти нет. Работы — тоже. Семь лет перерыва. Кто меня возьмёт? А Лёша... Как я его прокормлю? — Как дела, доченька? Я молчала. Слёзы душили. — Что случилось?! — Он... он ушёл, мам. Тишина. Потом — твёрдо: — Собирайся. Приезжайте ко мне. — Но... — Никаких «но». Живите у меня, пока не встанешь на ноги. Я и Лёша. С двумя сумками вещей. Всё остальное — осталось в его доме. Мама встретила нас с пирогами и слезами: — Всё будет хорошо. Обещаю. Я кивнула...

Тяжело. Со стуком. — Ты ни дня не работала! Всё, что у нас есть — моё! Я стояла босиком на холодном полу. И не могла выдавить ни слова. Моё? Всё — его? Когда-то он говорил иначе. «Ты — моё счастье. Только будь рядом». Это было семь лет назад. На нашей свадьбе. Он держал меня за руку. Смотрел в глаза. Клялся. «Я буду зарабатывать. Ты — создавать уют. Вместе мы — сила». Я верила. Маленькую. Тесную. Но — нашу. Я работала тогда. Бухгалтером. Приносила деньги. Делила пополам. Он строил карьеру. Задерживался допоздна...

Медленно. Как во сне. Гости разошлись — кто-то ушёл, кто-то сидел за столами, переглядываясь. Музыканты собирали инструменты. Официанты убирали бокалы. Свадьба без свадьбы. Мама бросилась ко мне: — Доченька... Что будем делать? Я покачала головой: — Не знаю, мам. Не знаю. Она обняла меня. Гладила по спине. Шептала что-то успокаивающее. Но я не слышала. Внутри — пустота. Маша подошла: — Лен, поехали отсюда. Снимем где-нибудь номер. Напьёмся. Поплачем. Забудем. Я кивнула. Забыть. Как будто это возможно...

Музыка оборвалась. Гости обернулись. А я стояла — и не могла вдохнуть. Другое имя. Чужое. Катя. Не Лена. Катя. Выбирали кольца — спорили, какие лучше: классические или современные. Заказывали торт — я хотела шоколадный, он — ванильный. Смеялись, что торт станет нашей первой семейной войной. Рассылали приглашения. Составляли список гостей. Он вычёркивал дальних родственников, я — возвращала. «Давай без них?» — ныл он. «Нет, это же семья!» — настаивала я. Обычная предсвадебная суета. Нервы. Усталость...

Олег сжимал руль побелевшими пальцами. Смотрел прямо перед собой. Я — в окно. На проносящиеся мимо дома, деревья, людей. Обычный день. Обычный город. А моя жизнь — разваливается на куски. — Настя, — заговорил он наконец. — Молчи. — Но мне нужно объяснить... — Объяснишь потом. Сначала — отзываем дарственную. Он кивнул. Замолчал. Старое здание. Скрипучие ступени. Запах бумаги и кофе. Мы поднялись на второй этаж. Секретарь встретила нас улыбкой: — Добрый день! Вы по записи? — Нет, — ответил Олег. — Мы по поводу дарственной...

Всего лишь поговорить. Выпить чаю. Пожаловаться на работу. Но вместо поддержки услышала, как мою жизнь делят по комнатам — чужие люди, под смех моей свекрови. Мой дом. Мои стены. Моя жизнь. И они — режут её на части, словно пирог на празднике. Только праздник — не мой. Я всегда считала Галину Петровну второй матерью. Когда вышла замуж за Олега, она встретила меня с распростёртыми объятиями: — Доченька моя! Наконец-то в нашей семье появилась хозяйка! Тёплая. Заботливая. Всегда с пирогами и советами...

Работа, пробки, усталость. Вернулась домой, открыла почтовый ящик — среди рекламы и квитанций лежал белый конверт. Без обратного адреса. Без марки. Просто — белый прямоугольник с моим именем. Почерк — знакомый до дрожи. Стояла в подъезде с ключами в одной руке, конвертом — в другой. Кто это написал? Почерк аккуратный. Старомодный. С завитушками. Такой, каким сейчас почти никто не пишет. «Ольге Михайловне». Мне. Но что-то удерживало от того, чтобы выбросить конверт. Что-то в этом почерке... Я поднялась домой...