Историада

Говорят, большие неприятности часто начинаются с маленьких женских капризов. В начале XIII века одна пятнадцатилетняя девица умудрилась так рассорить Англию с Францией, что отголоски этой вражды аукались еще несколько столетий. Её звали Изабелла Ангулемская, и она была избалованная красавица с огромными зелеными глазами и характером, способным довести до белого каления даже самого терпеливого из монархов. Трудно сказать, что сделало её такой. То ли папино обожание, то ли собственное отражение в зеркале,...

В те дни Амели часто выхаживала раненых. Дом Лека превратился в своеобразный госпиталь, сюда приносили пострадавших в стычках с людьми Жозефа Манды. Жермена молча наблюдала, как ловко Амели справляется с перевязками, как успокаивает раненых, как проводит бессонные ночи у их постелей. Лека тоже присматривался к ней с растущим интересом. Однажды вечером он застал её в саду, она срезала розы для букетов: — Не боишься шипов? — спросил он, подходя ближе. — После всего, что было, шипы уже не страшны, — ответила Амели, не оборачиваясь...

Амели смотрела в стакан с вином, словно пытаясь разглядеть в нём своё будущее: — Что ты предлагаешь, Берта? — Лека устроит вам встречу. Сегодня вечером, в кафе "Вольтер". Он заинтересовался твоей историей, Мели. Анри, молчавший до этого, вдруг взорвался: — Нет! Хватит с нас бандитов! Мы уедем из Парижа, начнём новую жизнь... Берта посмотрела на него с жалостью: — Куда вы уедете, мальчик? У Манды длинные руки. А у тебя даже на билет денег нет. — Я найду деньги! Продам картины... — Твои картины никому не нужны, — жестко оборвала его Берта...

Анри с Монмартра был совсем другим, не похожим ни на Роллана, ни на Манду. Художник-самоучка, он проводил дни на Монмартре, рисуя портреты туристов. По вечерам спускался в предместье, где можно было выпить дешёвого вина. В "Свиной голове" он впервые увидел Амели. Манда привёл её в кабачок после долгого отсутствия, он больше не запрещал ей выходить, но теперь всюду сопровождал сам. Анри сидел в углу с альбомом для зарисовок. Его карандаш быстро скользил по бумаге, запечатлевая точёный профиль Амели, изгиб её шеи, волну золотых волос...

Осень 1897 года выдалась на редкость промозглой. Дожди заливали улицы предместья, превращая их в грязные потоки. Амели приходилось работать в любую погоду, Бушон не признавал оправданий. В один из таких вечеров она стояла под козырьком закрытой лавки, пытаясь укрыться от дождя. Промокшее платье липло к телу, золотые волосы потемнели от влаги. — Ты совсем замёрзла, девочка, — раздался женский голос. Рядом остановилась немолодая жрица любви по имени Жаннетт. Амели часто видела её на улицах квартала...