Исповедальная

История, которая случилась со мной на самом деле. Имена, конечно, изменены. Но чувства — самые что ни на есть настоящие. Мне сорок восемь. Пишу эти строки, а за окном уже темнеет, на кухне тикают часы, доставшиеся от бабушки, и пахнет вечерним чаем — тем самым, с мятой и ложкой мёда. Тишина в квартире сейчас не давит, она… уютная. Свободная. Но так было не всегда. Чтобы прийти к этой тишине, мне пришлось пройти через шум — через грохот собственных иллюзий, треск ломающихся обещаний и ледяную тишину предательства...

Сижу на кухне, пью вечерний чай. За окном — промозглая осенняя слякоть, лужи отражают жёлтые фонари. В чашке греет ладони. Думаю, как же странно устроена жизнь. В пятьдесят один год кажется, что ты уже всё видел, всё понял, но нет… Всегда найдётся кто-то, кто преподнесёт мастер-класс по цинизму. И этим «кто-то» стал человек, которого я, дура, вытащила с того света. История эта началась три года назад. Мне было сорок восемь. Я жила одна в этой двушке на окраине Москвы. Дети выросли, разъехались. Сын в Питере, дочка в Новосибирске...

Мне сорок лет. Пишу это, а сама смотрю на свои руки на клавиатуре. Руки уже не девичьи, конечно. Вены как-то отчетливей стали, кожа тоньше. Я всегда думала, что к сорока всё как-то устаканится. Будет тихая гавань, понимание себя, какой-то внутренний стержень, непробиваемый. А получилась... получилась я. Сижу в съемной однушке на окраине, пью холодный чай, который забыла допить три часа назад, и пытаюсь собрать по кусочкам, как же так вышло. Наверное, надо начать с него. С Артёма. Мы встретились на свадьбе общих друзей...

Вот так оно всё и вышло. Сижу сейчас на кухне, пью чай с мятой, которую сама вырастила на балконе, и смотрю, как за окном апрельский дождь стучит по подоконнику. Стелется лёгкий пар от кружки, и вроде бы всё спокойно. Но внутри... внутри этот странный сплав облегчения и какой-то глухой, ноющей пустоты, как после тяжёлой болезни. Когда тело уже выздоровело, а душа ещё помнит каждый градус температуры и каждую ломоту в костях. Мне пятьдесят восемь. Кажется, что к этому возрасту уже должна быть привита от всякой глупости, как от оспы...

Я всегда считала, что главное в жизни — порядок. Не в смысле педантизма, нет. А в смысве… ну, понимания. Что всему есть место. Что прошлое, каким бы ни было, оно — там, за спиной. Оно не может встать перед тобой посреди обычного четверга, когда ты разгружаешь посудомойку, и молча, одним своим существованием, разнести твой аккуратный мир в дребезги. Мне сорок пять. У меня двое детей: Саше двадцать, он учится в другом городе, Лиле — семнадцать, она сейчас в том возрасте, когда вся жизнь — это мессенджеры, наушники и вечная спешка...