Русский быт

Деньги исчезли. Марина трижды пересчитала купюры в жестяной банке из-под индийского чая. Слюнявила палец, шуршала бумажками, раскладывала их по номиналу на кухонной клеёнке. Результат не менялся. Не хватало двадцати тысяч — почти половины отложенного на новый диван. — Интересное кино, — сказала она вслух чайнику. Чайник молчал, пуская пар. Марина сунула деньги обратно, захлопнула крышку так, что звякнуло на всю кухню. Витя. Больше некому. Кошка Мурка воровать пока не научилась, а сын Лёшка уже полгода как в армии — родину защищает да кирзовые сапоги топчет...

Чек на сто сорок пять тысяч рублей Лена нашла случайно. Он лежал в коробке со старыми квитанциями, сложенный вчетверо, и от него пахло предательством. Но это будет потом. А началось всё с варёной картошки. В тот майский вечер Лена смотрела на список продуктов, присланный золовкой, и чувствовала, как правая бровь ползёт куда-то к линии роста волос. — Вить, ты это видел? — она повернула экран телефона мужу. — «Икра красная — пять банок. Сёмга слабосолёная — три упаковки. Балык. Сыр с плесенью, тот самый, который санкционный»...

Виталик стоял на её кухне и орал: — Слышь, Серёг, а у вас чё, даже хлеба нет? Елена лежала в соседней комнате и не могла пошевелиться. Спину прострелило так, что слёзы сами текли по щекам. А в прихожей галдели четверо незваных гостей, и никто — никто! — не спросил, есть ли у неё лекарства. — Ну так съезди в магазин! Мы есть хотим! В этот момент она поняла: тридцать лет терпения закончились. А ведь всего три месяца назад всё казалось таким правильным. Конец мая выдался на удивление жарким, и переезд в новый дом казался Елене не просто сменой места жительства, а настоящим бегством в рай...

Вместо миллиона восьмисот тысяч на экране светились четыреста рублей. И тридцать две копейки — будто в издёвку. Вера обновила страницу. Ещё раз. Закрыла приложение, досчитала до десяти, открыла снова. Цифры не изменились. Она положила телефон на кухонный стол — осторожно, как гранату с выдернутой чекой. В груди не ёкнуло, не похолодело. Стало ватно и глухо, словно кто-то выключил звук. Вера точно знала: она не покупала ни шуб, ни машин. А доступ к счёту «Семейный» был только у неё и у Паши. В прихожей щёлкнул замок...

Ключ сломался в замке в самый неподходящий момент — с сухим хрустом, оставив обломок внутри. Виктор Петрович стоял в подъезде, глядя на огрызок металла в руке, и не мог поверить: телефон в машине, машина в подземном паркинге, ключи от машины — за этой проклятой дверью. Пятьдесят пять лет безупречной жизни, и вот — стоишь, как дурак, перед собственной квартирой. А ведь ещё утром всё было под контролем. Виктор Петрович искренне верил, что он — эталон. В его квартире мебель стояла по струнке, тапочки для гостей ждали в ряд, строго по размеру, а планы на выходные утверждались во вторник вечером...