Ила Сандер ✍️ Рассказы об отношениях

Деревня Сосновка была небольшой, всего в три улицы. Жизнь здесь текла медленно, как густая патока, и все друг друга знали. Знали, у кого корова отелилась, кто забор новый поставил, а кто... кто опять ушёл в запой. Дом на краю улицы Заречной обходили стороной. Когда-то он был крепким, пятистенным, с резными наличниками. Теперь же он напоминал сгорбленного, больного старика: крыша прохудилась и поросла мхом, забор покосился так, что местами лежал на земле, а окна смотрели на мир мутными, немытыми глазницами...

Он появился в их жизни мокрым, дрожащим и совсем нежданным — комком грязи с огромными глазами. И, как ни странно, именно он расставил всё по местам. Они снимали крошечную однушку на первом этаже старой пятиэтажки. Комната, кухня, крошечный коридор и ванная, где, если открыть стиралку, было уже не развернуться. Но это было их пространство. Их «семь квадратных метров счастья», как говорил он. Его звали Антон. Последний курс ветеринарной академии: вечные конспекты, запах лекарств, грязные кеды и вечно растрёпанные волосы...

Двенадцатилетняя Даша знала расписание отца лучше школьного. В семь тридцать — хлопок входной двери, ключ в замке, тяжёлые шаги по коридору. В семь тридцать одну — как по часам, её сердце начинало колотиться чаще. Никто не говорил ей, что это называется «страх», но она знала его вкус: чуть металлический, с примесью утреннего кофе и мужского одеколона. Павел Сергеевич был человеком «состоявшимся». Начальник отдела в крупной фирме, дорогой костюм, часы, машина, ипотека за просторную трёшку в новостройке уже почти выплачена...

В селе Петровка весной пахло по‑особенному. Мокрой землёй, дымом от костров, свежей травой. Пасха всегда была праздником, когда даже самые замордованные люди старались надеть что‑то получше, развернуть спрятанные георгиновские платки и пойти на кладбище — «к своим». Но это будет потом. А сначала была любовь. Игорь и Таня выросли в Петровке вместе. Сначала они просто гоняли по одной улице в одной ватнике на двоих, потом сидели за одной партой, потом он начал таскать за неё портфель, а она краснеть, когда его пацаны подначивали: «Жених и невеста!»...

Соне было шесть лет, когда её мир раскололся пополам. До этого он был цельным, как большое красное яблоко: мама, папа, воскресные прогулки в парке и запах папиного лосьона после бритья. А потом яблоко сгнило изнутри. Родители развелись громко, со скандалом. Соня сидела в своей комнате, зажав уши руками, но крики всё равно просачивались сквозь ладони. — Ты мне всю жизнь испортил! — кричала мама, красивая, яркая Инга. — Я достойна большего, чем твоя заводская зарплата и эта конура! — Инга, опомнись, у нас дочь! — басил папа, Андрей...