Ольга Панфилова

Я запомнила этот звук навсегда — как скрипнула половица у порога, когда я переступила через неё в последний раз. 4:30 утра. Шестилетняя Вика спала в своей комнате, и мне пришлось разбудить её, чтобы одеть. Она была сонная, тёплая, послушно позволила натянуть на себя куртку и ботинки, не задавая вопросов. Взяла меня за руку, зевая. Она не знала, что когда окончательно проснётся, мы уже будем в другой жизни. Дмитрий спал в комнате после вчерашнего. Снова пришёл за полночь, на вопросы огрызнулся, от него пахло женским парфюмом...

Холодный октябрьский ветер трепал занавески на кухне. Я сидела за столом, пересчитывая наличные, которые только что принесла от квартирантов. Моя "однушка", доставшаяся в наследство от бабушки, была для меня не просто квадратными метрами, а настоящим островком безопасности. Мы с Олегом жили в его просторной "трешке", оба неплохо зарабатывали, но эти дополнительные деньги с аренды грели мне душу. Они были моим личным "на всякий случай", моей уверенностью в завтрашнем дне. Олег вошел на кухню, потирая руки...

Осенний дождь барабанил по карнизу, создавая странный, убаюкивающий ритм, который совершенно не вязался с тем ураганом, что бушевал у меня внутри. Я сидела в машине, сжимая руль так сильно, что пальцы онемели, и смотрела на окна своей собственной квартиры. Там, на пятом этаже, горел свет. Теплый, желтый, уютный свет, который я так любила. Но теперь он казался мне сигнальным огнем вражеского лагеря. Все началось с нелепой случайности, как это часто бывает в плохих детективах или женских романах. Утром я, как обычно, поцеловала Олега, своего мужа, поправила ему галстук и умчалась на работу...

В офисе гудел кондиционер, но даже он не спасал от ощущения липкой, душной усталости, которая накапливалась месяцами. Я смотрела на заставку монитора — лазурный берег, белый песок, пальма, склонившаяся к воде, — и почти физически ощущала соленый привкус на губах. Этот год выдался тяжелым. Слияние отделов, бесконечные отчеты, новый начальник с его сумасбродными идеями — все это выжало из меня соки до последней капли. Я жила одной мыслью: скоро июль. Скоро две недели законного отпуска. Я уже присмотрела отель...

Чемодан стоял посреди спальни, раскрытый, словно устрица, демонстрируя свое пестрое нутро. Людмила Васильевна в очередной раз пересчитывала платья. Три легких, в цветочек, одно вечернее — темно-синее, как южная ночь, и брючный костюм для долгих прогулок. Она улыбнулась своему отражению в зеркале. Оттуда на нее смотрела не замученная бытом пенсионерка, а статная женщина с модной стрижкой каре цвета «лесной орех» и искорками в глазах. В пятьдесят восемь жизнь, оказывается, только пробовала свой настоящий вкус...