Тайны Марии: Жизненные истории

– Димочка, сынок, ты почему трубку не берешь? Я уже пятнадцать минут под дверью стою, звоню-звоню, а у вас тишина, как в склепе! – голос Нины Семеновны, прорвавшийся сквозь открывшуюся входную дверь, заполнил собой, казалось, все пространство прихожей. Ольга, стоявшая за спиной мужа в одном коротком халатике, зябко поежилась и плотнее запахнула полы одежды. На часах было девять утра воскресенья. Единственного дня, когда они с Димой планировали просто выспаться, поваляться в постели до обеда и, может быть, устроить романтический завтрак...

– Опять ты лук пережарила, Оль. Ну сколько раз просил: золотистый должен быть, а не коричневый. Горчит же. Маринке удавалось как-то его томить, что он во рту таял, его даже видно не было. Виктор отодвинул тарелку с дымящимся борщом, демонстративно поморщился и потянулся за хлебом, всем своим видом показывая, что ест он это варево только из великого одолжения и чтобы не умереть с голоду. Ольга замерла с половником в руке. Борщ был идеальным – наваристым, густым, рубиново-красным, именно таким, какой всегда хвалили гости и ее взрослый сын от первого брака...

– Оля, ну ты же понимаешь, что триста тысяч – это блажь? – Виталий нервно помешивал ложечкой в чашке, хотя сахар давно растворился. – Можно же поставить обычные коронки. Или вообще мост. Зачем тебе эти импланты? Их же сверлить в кость надо, это больно, опасно. А вдруг не приживутся? Ольга замерла с тарелкой в руках. Она смотрела на мужа так, будто у него внезапно выросла вторая голова. – Виталик, мы это обсуждали полгода назад, – тихо, но твердо сказала она, ставя тарелку с котлетами на стол. – У меня нет двух жевательных зубов снизу...

– Света, ты с ума сошла? Какой «часик»? У меня планы, мы с Андреем в театр собирались, билеты куплены еще месяц назад! – Ольга стояла в дверях своей квартиры, пытаясь преградить путь золовке, которая настойчиво подталкивала вперед двух своих отпрысков, пятилетнего Артема и трехлетнюю Лизу. – Олечка, милая, ну войди в положение! – Светлана молитвенно сложила руки, ее глаза были полны вселенской скорби, хотя яркая помада и свежая укладка как-то слабо вязались с образом страдалицы. – У меня зуб разболелся – сил нет! К врачу записалась по острой боли, единственный талончик вырвала...

– А где деньги, Антон? Где наши накопления на квартиру? Я зашла в приложение банка, а там ноль! Ноль рублей, ноль копеек! Ты что, издеваешься надо мной? – голос Елены дрожал, срываясь на визг, пока она размахивала телефоном перед лицом мужа, сидевшего на диване с невозмутимым видом. Антон лениво переключил канал телевизора, даже не повернув головы в сторону жены. Его спокойствие было пугающим, неестественным, словно он заранее отрепетировал эту сцену перед зеркалом. – Не ори, Лен. Уши закладывает...

– Марина, ну сколько можно? Опять ты пересушила мясо. Я же просил, чтобы оно было сочным, с кровью, а это что? Подошва. И специй ты бухнула столько, что вкуса говядины вообще не чувствуется. Один перец на зубах скрипит. Игорь с брезгливостью отодвинул от себя тарелку с дымящимся антрекотом, над которым Марина колдовала последние полтора часа. Аромат розмарина и чеснока, казалось, пропитал всю кухню, делая её уютной и теплой, но слова мужа мгновенно уничтожили эту атмосферу, превратив вечер в очередное испытание на прочность...

– Марина, ты уверена, что этот цвет стен не слишком… как бы это сказать… депрессивный? – голос Ирины, сестры мужа, прозвучал в тишине прихожей как скрежет гвоздя по стеклу. Марина, которая только что с гордостью распахнула дверь перед гостьей, почувствовала, как улыбка медленно сползает с ее лица. Она потратила три недели на выбор этого оттенка. «Пыльная роза» – так он назывался в каталоге. Ей казалось, что цвет благородный, уютный и теплый. Но Ирина, стоя в своем дорогом кашемировом пальто посреди их маленькой прихожей, смотрела на стены так, словно они были вымазаны грязью...

– Танюш, ну ты пойми, там лещ пошел! Такой лещ, что спиннинг в дугу гнет! Ребята уже на месте, звонили, говорят, клев бешеный. Я же не на неделю уезжаю, а всего на сутки. К вечеру вернусь, рыбки свежей привезу, уху сварим… Сергей переминался с ноги на ногу в больничном коридоре, пряча глаза. Он теребил лямку спортивной сумки, в которой лежали вещи, переданные Татьяной для стирки еще три дня назад. Вещи, судя по запаху, так и не были постираны. Татьяна стояла перед ним в безразмерном больничном халате, придерживая рукой еще не опавший после родов живот...

– Сережа, ты опять за свое? Я же сказала: нет. Эта квартира – мое единственное жилье, доставшееся от бабушки. Я не буду ее продавать, чтобы вкладываться в твой «верный бизнес». Сколько уже было этих бизнесов? Ирина устало опустилась на кухонный стул и обхватила руками чашку с давно остывшим чаем. За окном барабанил унылый осенний дождь, вторя ее настроению. Напротив, нервно расхаживая по маленькой кухне, жестикулировал Сергей. Его лицо пошло красными пятнами, что всегда случалось, когда он злился или пытался убедить жену в очередной гениальной идее...

– Поставь чашку на место. Не сюда, а на ту полку, где она стояла. У меня в доме должен быть порядок, а не этот хаос, который ты вечно разводишь. Ольга замерла с полотенцем в руках. Она всего лишь помыла посуду после ужина и поставила любимую кружку мужа на сушилку, а не в шкаф за стеклянную дверцу. Казалось бы, мелочь, пустяк, на который в обычной семье никто бы не обратил внимания. Но в семье Ольги и Сергея мелочей не существовало. Каждая чашка, каждая вилка, каждый коврик в прихожей имели свое священное место, определенное хозяином квартиры...

– Ленка, да не вертись ты юлой, весь подол мне сейчас исколешь! – ворчала портниха, ползая на коленях вокруг пышного облака белого тюля. – Вроде взрослая баба, тридцать два года, начальник отдела, а ведешь себя как школьница перед выпускным. – Тетя Валя, ну колется же! – рассмеялась Елена, пытаясь удержать равновесие на высокой табуретке. – И вообще, я не виновата, что у меня нервы. Завтра, между прочим, самый важный день в жизни. Представляете, завтра в это время я уже буду Елена Викторовна Скворцова...

– Сережа, ты же знаешь, я только вчера последние банки закатала. Спина не разгибается, пальцы от кипятка все в волдырях. Ну какие гости? – Елена устало опустилась на табурет и посмотрела на мужа. Тот переминался с ноги на ногу, виновато отводя взгляд в сторону окна, где уже начинали желтеть листья сентябрьского сада. – Ленусь, ну они же не чужие люди. Сестра все-таки. Звонила, плакала, говорит, Толик работу потерял, настроение на нуле, хотели развеяться, на природу выехать. А у нас воздух, баня… Мы же не будем зверями, а? Они ненадолго, всего на выходные...