Дарья Соколова

— Светлана Петровна? — громко повторила Галя, не оборачиваясь. В кухне что-то звякнуло — кажется, вилка упала на пол. Стул скрипнул. В сени выплыла тетка Света, вытирая губы салфеткой. Увидев риелтора, она не смутилась, только глаза забегали. — А, Сергей Кузьмич! Ну что ж вы так рано, мы еще чай не допили. — Вы продаете мой дом? — Галя шагнула назад, блокируя проход риелтору. — Галя, не истери, — зашипела тетка, хватая ее за локоть. Пальцы у нее были цепкие, горячие. — Люди с деньгами приехали. Реальные покупатели, не то что твои фантазии...

Августовский вечер лип к коже, как мокрая простыня. В кухне старого дома, доставшегося Гале от бабы Тони, пахло перезрелыми яблоками, дешевым пивом и чужим потом. Мухи, одуревшие от духоты, бились о мутное стекло, но этот звук тонул в гвалте голосов. Галя стояла у мойки, счищая пригоревший жир со сковородки. Вода в кране была еле теплая, напор скакал — насос в колодце не справлялся. — Галюнь, ну ты чего там застряла? — тетка Света, мамина сестра, громко рыгнула и похлопала ладонью по столу. — Неси огурцы! Те, что в банке, хрустящие...

Июльская жара превратила их «двушку» в духовку. Кондиционера не было — копили, но деньги ушли на реабилитацию после больницы. В квартире пахло камфорным спиртом, вареной морковью и тем тяжелым, сладковатым запахом старости, который не выветривается, даже если держать окна нараспашку. Галина Петровна лежала в комнате Ваньки. Сына пришлось переселить на раскладное кресло к родителям, и теперь по ночам Таня слышала, как он ворочается и вздыхает. Свекровь восстанавливалась тяжело. Речь вернулась, но левая сторона тела оставалась непослушной...

Ветер в этом мае был какой-то бестолковый, нервный. Он гонял по дачному участку пух от одуванчиков, забивал его в нос, в чашки с остывающим чаем, лип к вспотевшей шее. Таня морщилась, смахивая белые парашютики с рукава ветровки. Ей хотелось домой, в тесную, но свою «двушку», где можно закрыть окна и не слышать этот скрип старой калитки. Но уезжать было нельзя. Юбилей Галины Петровны — событие, явка на которое была обязательна, как на перекличку в армии. — Салаты не заветрились? — свекровь возникла за спиной бесшумно...

— Вер, ну чего ты орешь на весь подъезд? — голос Андрея звучал устало и раздраженно, как будто это она, Вера, натворила глупостей, а ему теперь разгребать. — Иди к матери пока. Мы потом поговорим. Вера уставилась на дверной глазок, словно пытаясь прожечь его взглядом. — Поговорим? — тихо переспросила она. — Ты стоишь там, за запертой дверью, пока твоя мать выставила мои трусы в подъезд, и жрешь суп с какой-то бабой? Андрей, открой дверь. Сейчас же. — Не могу, — буркнул он. — Мать ключи спрятала...