Дарья Соколова

— Светлана Петровна? — громко повторила Галя, не оборачиваясь. В кухне что-то звякнуло — кажется, вилка упала на пол. Стул скрипнул. В сени выплыла тетка Света, вытирая губы салфеткой. Увидев риелтора, она не смутилась, только глаза забегали. — А, Сергей Кузьмич! Ну что ж вы так рано, мы еще чай не допили. — Вы продаете мой дом? — Галя шагнула назад, блокируя проход риелтору. — Галя, не истери, — зашипела тетка, хватая ее за локоть. Пальцы у нее были цепкие, горячие. — Люди с деньгами приехали. Реальные покупатели, не то что твои фантазии...

Августовский вечер лип к коже, как мокрая простыня. В кухне старого дома, доставшегося Гале от бабы Тони, пахло перезрелыми яблоками, дешевым пивом и чужим потом. Мухи, одуревшие от духоты, бились о мутное стекло, но этот звук тонул в гвалте голосов. Галя стояла у мойки, счищая пригоревший жир со сковородки. Вода в кране была еле теплая, напор скакал — насос в колодце не справлялся. — Галюнь, ну ты чего там застряла? — тетка Света, мамина сестра, громко рыгнула и похлопала ладонью по столу. — Неси огурцы! Те, что в банке, хрустящие...

Июльская жара превратила их «двушку» в духовку. Кондиционера не было — копили, но деньги ушли на реабилитацию после больницы. В квартире пахло камфорным спиртом, вареной морковью и тем тяжелым, сладковатым запахом старости, который не выветривается, даже если держать окна нараспашку. Галина Петровна лежала в комнате Ваньки. Сына пришлось переселить на раскладное кресло к родителям, и теперь по ночам Таня слышала, как он ворочается и вздыхает. Свекровь восстанавливалась тяжело. Речь вернулась, но левая сторона тела оставалась непослушной...

Ветер в этом мае был какой-то бестолковый, нервный. Он гонял по дачному участку пух от одуванчиков, забивал его в нос, в чашки с остывающим чаем, лип к вспотевшей шее. Таня морщилась, смахивая белые парашютики с рукава ветровки. Ей хотелось домой, в тесную, но свою «двушку», где можно закрыть окна и не слышать этот скрип старой калитки. Но уезжать было нельзя. Юбилей Галины Петровны — событие, явка на которое была обязательна, как на перекличку в армии. — Салаты не заветрились? — свекровь возникла за спиной бесшумно...

— Вер, ну чего ты орешь на весь подъезд? — голос Андрея звучал устало и раздраженно, как будто это она, Вера, натворила глупостей, а ему теперь разгребать. — Иди к матери пока. Мы потом поговорим. Вера уставилась на дверной глазок, словно пытаясь прожечь его взглядом. — Поговорим? — тихо переспросила она. — Ты стоишь там, за запертой дверью, пока твоя мать выставила мои трусы в подъезд, и жрешь суп с какой-то бабой? Андрей, открой дверь. Сейчас же. — Не могу, — буркнул он. — Мать ключи спрятала...

Липкий июльский зной стоял в подъезде плотной стеной, пахло вареной капустой и пыльным бетоном. Вера остановилась на третьем этаже, переводя дух. Пакеты с продуктами оттягивали руки — арбуз, который просил Андрей, килограмм куриных голеней и три литра молока. Она специально зашла на рынок после смены, хотя ноги гудели так, будто вместо икр налили свинца. Ключ вошел в замочную скважину легко, но поворачиваться отказался. Вера нахмурилась, вытерла пот со лба тыльной стороной ладони. Странно. Может,...

Надя не помнила, как оделась. В голове пульсировала одна мысль, тупая и тяжелая, как булыжник: «Показалось». Конечно, показалось. Мало ли в городе старых развалюх с проблемным стартером. Она выскочила в подъезд, забыв шарф. Сырой ноябрьский воздух ударил в лицо мокрой тряпкой. До дома Ларисы было семь минут быстрым шагом через дворы. Надя шла, не разбирая дороги, вступая в глубокие лужи, покрытые ледяной коркой. Сапоги моментально промокли, но холода она не чувствовала. Её гнала вперед злость. Та самая, которой ей не хватило при разговоре с мужем...

Ноябрьский дождь не стучал, а шаркал по жестяному подоконнику, словно кто-то настойчиво пытался соскрести с него старую краску. Надя стояла посреди гостиной, глядя на раскрытый чемодан. Молния заела на повороте, выплюнув кривой зубчик. Символично. Вся их жизнь с Пашей в последнее время напоминала этот дешевый китайский пластик — тянешь, тянешь, а оно не сходится. — Не жалей, — голос Ларисы доносился с кухни вместе с ароматом свежесваренного кофе. — Ты ему не мамка, чтобы сопли вытирать до пенсии...

Золотое кольцо на пальце Алисы сверкало так ярко, что, казалось, освещало всю убогость ситуации. Сто пятьдесят тысяч рублей. Деньги, которые Ирина откладывала на ремонт ванной, чтобы заменить протекающие трубы, теперь красовались на руке воронежской веганши, которая собиралась выкинуть её шампуни. — Красивое кольцо, — сказала Ирина. Голос её стал ровным, металлическим. — Дорогое, наверное? — Ой, да, — Алиса выставила руку вперед, любуясь. — Сережа сказал, что это символ нашей бесконечности. Он такой щедрый! Настоящий мужчина...

Ирина помешивала борщ, стараясь не капнуть на новую белую футболку. На плите шкварчали котлеты — те самые, с чесночком и хлебным мякишем, как любил Сергей. Она поглядывала на часы каждые две минуты. Самолет из Бангкока приземлился два часа назад. Сергей уже должен был пройти контроль, получить багаж и ехать в такси. Этот месяц дался ей тяжело. Муж ныл полгода: работа душит, город давит, кризис среднего возраста стучит в виски. «Ириш, мне нужен воздух, иначе я сдохну», — говорил он, лежа на диване лицом в подушку...

Строчки из заметки «Я боюсь дышать не так» пульсировали в висках, пока Наталья сидела на краю ванны, глядя на идеально начищенный кран. Ей хотелось ворваться в спальню, разбудить его, ткнуть носом в экран и закричать: «Я робот? Я сделала из тебя человека! Я вытащила нас из ипотеки! А тебе нравится рассыпанная мука? Грязь тебе нравится?» Но она не пошла. «Держать лицо», — сказала она себе. Утро началось как обычно. Кофемашина зажужжала ровно в 7:00. Наталья накрыла на стол: тосты, авокадо, яйцо пашот...

Наталья провела пальцем по верхней кромке двери. Пыли не было. Естественно, не было — клининг приходил вчера, а сегодня утром она сама прошлась влажной салфеткой «на всякий случай». В квартире пахло дорогой химией с отдушкой «Альпийская свежесть» и немного — напряжением. Наталья посмотрела на часы. 19:15. Андрей опаздывал на пятнадцать минут. Для Натальи пятнадцать минут были не просто временем. Это был сбой в системе. Нарушение регламента. Ужин — паровая рыба с овощами, рассчитанная по КБЖУ — остывал...