Разговор по душам: истории

На подлокотнике старого кресла лежала тряпочка, пахнущая скипидаром, и мятая квитанция на новую струну, которую я всё не решался поставить. — Давай ещё раз, — сказал концертмейстер, не глядя. — Без героизма. Я вдохнул и повёл смычок. Ми снова раскололось, как стекло. Я сам едва не поморщился. — После травмы не гоняй, — вздохнула альтистка. — Рука прощает ровно одно упрямство. — Тут не рука, — пробурчал кто‑то из духовых. — Тут голова. Я сделал вид, что не услышал. Лёд внутри лишь плотнее схватился...

На телефоне мужа — голосовые в три минуты каждую ночь. Я заметила это случайно: будильник не сработал, я взяла его смартфон с тумбочки и потянулась выключить экран, а там — серый ряд сообщений от неизвестного контакта без имени, только кружки с тайм-кодом «00:03» и отметка «сегодня», «вчера», «позавчера». Сердце нырнуло в пустоту, прижгло в груди, а пальцы сами нажали на последнее. Тишина. Потом шорох, будто ткань по подушке, негромкий треск и ничего больше. Я стояла в нашей тесной спальне, свесив палец над экраном, и слышала лишь собственное дыхание и редкие машины за окном...

— Столик на Ланских. Панорамный… да, на 20:00. Я позвонила утром и подтвердила бронь, потом ещё раз за час до выхода — привычка держать вечер в руках, пока он не начался. Дома было тихо, няня увела дочку в комнату, чтобы не мешать мне собираться. Я поправила серьги, проверила замок на браслете, вдохнула глубже и прикрыла дверь. Вечер обещал быть простым: вид на город, свеча на столе, два голоса напротив друг друга. Мы давно не говорили без беготни и посторонних звуков. Я хотела услышать, как в тишине он скажет простое «с годовщиной», и всё...

— Мам, зачем тебе этот ржавый ключ? — Он не от квартиры… Я положила его на стол и услышала, как в тишине кухни дрогнула ложка в стакане. Дом вздохнул, как старик после лестницы. Мать зажала губы, будто не собиралась рассказывать, но пальцы дрогнули, и ключ перевернулся сам, блеснув цифрой: 7. — Снова пропажи в колясочных, — сказала она. — Бабки вчера толпой у подъезда стояли, мальчишек наших костерили. — Докажи, что это они, — буркнула я и взглянула на окно. Двор дымился мокрыми листьями, дерево стучало по подоконнику...

Я думала, что понимаю, где заканчивается помощь и начинается давление, но ошиблась дважды. Вечером позвонил двоюродный брат, голос привычно ласковый, как у людей, которые умеют говорить «по‑родственному» и просить «по‑человечески». Он давно не интересовался ни делами, ни тем, как я справляюсь после смерти бабушки. И вдруг: «Надо кое‑что оформить, минутное дело, для тебя же удобнее». Абзац за абзацем он выкладывал «рациональные» доводы, как плитку, закрывая ими мой вход в сомнения. Я поставила чайник,...

— НГ отмечаем у мамы, по 20 тысяч с пары. — Мы в этом году у себя. Спасибо. — Ты серьёзно? Мама уже считает гостей. — Считай на своих. У нас другие планы. Телефон завибрировал. Семейный чат вспыхнул сердечками и вопросами. «Скидываемся, как всегда! До пятнадцатого». «Ребята, без обид». Я посмотрела на календарь: аванс на следующей неделе, коммуналка завтра, заказанные подарки в пути. Вчера мы обсуждали, что Новый год — дома, вдвоём, без «скидываемся». Сегодня — объявили. Артём стоял у плиты, помешивал гречку...

— Хорошая ещё, что ты привередничаешь? — Да я не привередничаю, просто она мне велика… — Тёплая? Тёплая. Целая? Целая. Тогда носи. — Поняла. Куртку принесли из шкафа, где висели забытые вещи: забытые, но почему-то всегда мои. В прихожей пахло мокрой резиной и супом из кастрюли, оставленным на вечер. Я как будто проживала чью-то чужую зиму: рукава длинные, плечи провисают, капюшон постоянно падает на глаза. В зеркало смотреться не хотелось — не потому что некрасиво, а потому что не моё. — Не на показ же, до магазина и обратно, — сказала невестка...

Дверь хлопнула, и воздух в подъезде стал тесным, как в банке с огурцами. Пелёнки и наши вещи лежали на лестничной площадке, в куче, как мусор после ремонта. Артём закашлялся и заплакал, так резко, будто его кто укусил за воздух. Я прижала его к плечу, синтетика моей кофты чуть шуршала, пахло молоком и пылью. За дверью гулко отозвались шаги, щёлкнула цепочка, потом тишина. Я постучала ладонью, не ногами — ногами стучат те, кто пришёл в гости. Ладонью — те, кто дома. — Откройте, — сказала я спокойно и услышала дрожь в собственном голосе...

Телефон лежал на тумбочке, экран светился в темноте, и мелодия, которую мы когда-то сами выбрали, вдруг прозвучала чужой, как будто из другого дома. Я потянулся, чтобы убрать звук, но Катя опередила. Она сняла вызов, не глядя на меня, и положила телефон лицом вниз. — Кто это? — спросил я шёпотом, чувствуя, как в груди поднимается странная дрожь. — Наверное, ошиблись, — так же тихо сказала она. — В три ноль две — ошиблись? — Спи, Андрюша. Я не спал. Мелодия вернулась в голову, как будто кто-то прокрутил её на внутренней пластинке...

Я стояла у раковины и мыла чашки, которые почему-то особенно громко стучали о металл, когда их ставишь не туда. Он снял куртку, аккуратно повесил на крючок и протянул мне банковский конверт, будто букет. Мы давно мечтали о студии — не красивом слове, а месте, где можно делать. Я — звук, он — тишину. — Смотри, — сказал он, будто не доверял моим глазам. — Одобрили. Ставка нормальная. На два года. Я всё посчитал. — Ты со мной посоветовался? — Я же для тебя. Ты год говоришь, что нужна студия. Я сделал шаг...

— Доча, скиньтесь на дизайнеров, это же вам жить… Оле показалось, что она ослышалась: звонок оборвался обычным «пи», а внутри щёлкнуло так, будто лампа моргнула перед тем, как перегореть. В детской тихо сопел сын, ночник дышал тёплым кругом на стене, и вдруг стало неуютно: к их жизни уже тянутся чужие рулетки, чужие руки, чужие «под ключ». — Мам, каких дизайнеров? — Нормальных, с картами настроений и трёхмеркой. Смета, проект, выезд по салонам. Я уже поговорила, ребята свои, по дружбе, без накруток...

Улыбнулся как в первые месяцы знакомства и поставил на стол два стаканчика кофе и маленький букет тюльпанов, ещё влажных, с прозрачными каплями на листьях, как будто их только что достали из ведра у метро. Она сняла шарф, почувствовала знакомое щемящее тепло — будто сейчас будет что-то хорошее, простое, как варенье к чаю. Он обнял легко и чуть отстранился, глядя в глаза слишком внимательно, как перед просьбой. Она отметила этот взгляд и, всё равно, улыбнулась. Внутри открылась дверца — туда, где складываются редкие дни, когда с ним будто просто, тихо и ясно...