Вероничка Алексеевна

В тот вечер Венеция была особенно прекрасна. Лучи заходящего солнца окрашивали каналы в золотисто-алый цвет, а воздух был наполнен ароматом цветущих лилий. Анна стояла на балконе своего номера, наблюдая за проплывающими гондолами. Внезапно она заметила его — мужчину в чёрном костюме, который словно возник из ниоткуда. Он стоял на противоположном берегу канала и смотрел прямо на неё. — Простите, — его голос был глубоким и бархатистым. — Не могли бы вы сказать, который час? Анна улыбнулась, удивлённая такой старомодной вежливостью...

Лиза стояла у окна, наблюдая, как вечерняя заря раскрашивает небо над старым яблоневым садом. В её глазах отражались розовые и золотистые отблески, а рука невольно легла на едва заметный живот. Восьмой ребёнок. Эта мысль одновременно пугала и наполняла её сердце теплом. За спиной хлопнула входная дверь. Дом наполнился привычным шумом — младшие дети радостно приветствовали вернувшуюся из колледжа Полину. Старшая дочь, её гордость и поддержка, которой через месяц исполнится девятнадцать. — Мам, я дома! — раздался звонкий голос в прихожей...

Осенний Санкт-Петербург расплывался в серой дымке дождя, превращая величественные здания в размытые акварельные наброски. Екатерина Соколова, аспирантка юридического факультета и будущий адвокат, спешила под зонтом к зданию суда. Её каштановые волосы выбивались из-под строгого пучка, а в карих глазах читалась решимость. Сегодня она начинала стажировку в громком деле о банде "Северная цитадель", державшей в страхе город последние пять лет. — Опаздываете, Соколова, — холодно заметил Виктор Павлович, её наставник, седовласый адвокат с безупречной репутацией...

Желтые листья кружились над мощеными улочками старого квартала, словно танцующие в прощальном вальсе бабочки. Софья сидела на скамейке в небольшом сквере, сжимая в руках конверт с результатами анализов. Положительно. Две полоски. Жизнь, зародившаяся внутри неё после той единственной ночи с человеком, который даже не знал её настоящего имени. — Я беременна от него, — прошептала она, и эти слова, произнесенные вслух, внезапно сделали всё реальным. Софья была реставратором в городском музее, тихой девушкой, чья жизнь протекала среди старинных картин и потускневших от времени фресок...

В мастерской Марины царил творческий хаос: стеклянные осколки, разложенные по цветам, инструменты для витража и десятки эскизов, приколотых к стенам. В свои тридцать два она стала известным витражистом, но за признанием скрывалась одиночество, которое она бережно обрамляла цветным стеклом своих работ. Колокольчик над дверью звякнул, впуская в мастерскую морозный февральский воздух. — Закрыто, — не поднимая глаз от стеклянной мозаики, произнесла Марина. — Извините. Дверь была не заперта, — голос незнакомца был глубоким, с легкой хрипотцой...