Творческий уголок души

В тот день мне хотелось почувствовать себя взрослой, но при этом — любимой… Такой, знаете, как в детстве: когда даже взрослость не страшна, если рядом мама улыбается и гладит по голове. Я проснулась рано, прямо по привычке отличницы— всё под контролем, всё заранее спланировано. На кухне тихо. Мама обычно заводит чайник, на плите шипит молоко. Сегодня — только холодная тишина и запах несвежих апельсиновых корок. Семнадцатого февраля мне исполнилось восемнадцать. Совершеннолетие — не просто дата, а целая веха, момент отсчёта...

Не бывает в жизни идеальных расчётов. Я знал это всегда, с тех самых пор, как приехал в этот город — с баулом, сыплющимся песком из старых кед, весь в надеждах и страхах, как всякий паренёк из глуши. Не было у меня никого — ни друзей, ни связей, ни денег на старте. Только улыбка и решимость что-то доказать, кому-то стать нужным. И тогда появился Виктор. Седой, с улыбкой до ушей, со стальным голосом — настоящий городской ветеран офисных боёв. Для меня он был чем-то вроде олицетворения удачи: протянул...

В тот понедельник я, честно говоря, пребывала в прекрасном расположении духа. Жизнь шла своим чередом — подписчики только успевали ставить сердечки да писать: “Марина, твой зелёный смузи — это чудо!” Я гордилась собой и даже не зарывалась в диван на всякий случай, как бывало раньше. Сама себе инфлюенсер, сама себе телеведущая. В эфире — радость жизни! Камера ловит солнечный свет, стол блестит новыми фруктами, а я — с широченной улыбкой: — Доброе утро, волшебницы! Сегодня поговорим о пользе... Но тут где-то в коридоре раздался топот, будто стая гусей решила маршем пройти к холодильнику...

Казалось бы, всё было как у людей: двушка в спальном районе, неприметный подъезд, маленький балкончик — летом завален геранью и коробкой для старых журналов. Муж Павел ворчал на эти «Бабкины клумбы», а мне это «сельское» напоминало детство: аромат сырых стёкол по дождю, вечерний свет с кухни, когда мама возится у плиты… Казалось, во всём этом уюте нет места беде. Но беда пришла — тихо, почти на цыпочках. Маме, Галине, понадобилась операция на сердце. Пережили. Слезы, аптеки, ночи на кресле прямо в палате...

Сколько себя помню, я любила порядок — особенно в мелочах. Наверно, поэтому генеральная уборка у нас всегда превращалась чуть ли не в праздник. Только в тот серый мартовский день всё пошло как-то иначе. Я вообще не собиралась лезть в рюкзак Андрея... Просто он лежал брошенный, привычно небрежно, возле кресла, а вещи из него будто сами просились наружу — старый блокнот, свернутый ремень и странный футляр с ключами. Два блестящих комплекта на синем колечке. Один мой, второй, очевидно, Андрея. Но третий? Легко притвориться, что ничего не заметила...