Екатерина Новоселова

Ольга замерла у двери, сжимая в руке потёртую сумку с тапочками и фартуком. Сердце колотилось. Пятьдесят два года — а трясёшься, как перед экзаменом. «Глупости, — одёрнула она себя. — Просто работа». И всё-таки рука дрогнула, когда она нажала на звонок. Дверь распахнулась так внезапно, будто за ней кто-то караулил. — Наконец-то! — на пороге стояла женщина лет тридцати пяти, с кругами под глазами и растрёпанными волосами. Одной рукой она прижимала к уху телефон, другой удерживала извивающегося малыша...

— На всё лето? — Тамара Ивановна поправила очки. — Сережа, мне шестьдесят пять. Два подростка — это много. Сын потер глаза: — Мам, выхода нет. Наташа с работы не вылезает. У меня командировки до сентября. Няню найти не успеваем. Тамара Ивановна посмотрела в окно. У машины стояли внуки — Алина и Митя. Наушники в ушах, телефоны в руках. — Ладно, — вздохнула она. — Но я не буду с ними возиться. У меня свой режим. — Я не прошу их развлекать, — кивнул Сергей. — Просто присмотри, чтобы были целы и накормлены...

Алексей проснулся от тряски — автобус попал в яму. За окном знакомые места: березы, поворот к пруду, водонапорная башня. Восемь лет прошло, а он все помнил эту дорогу. — Садоводство «Рассвет», — сказала кондукторша. — Выходим. Октябрьский поселок встретил тишиной. Мокрые листья под ногами, запах осени. Алексей шел по улицам, вспоминая дорогу. Второй поворот налево, до сосны, снова налево. Калитка скрипнула точно так же, как раньше. Отец все собирался смазать петли. Дом стоял обветшалый. Облупилась краска, крыльцо покосилось, забор местами упал...

Коробка свалилась с антресоли, когда я тянулась за старым чемоданом. Пыль попала на одежду, я чихнула. Ремонт в доме отца шёл уже третью неделю, и конца ему не предвиделось. — Когда закончишь, поймёшь, что оно того стоит, — сказал мне отец, отпустив ключи. — А мне уже не остаться. После того, как матери не стало, отец переехал к сестре в город. «Не могу здесь находиться», — сказал он тогда. В этих стенах они с мамой прожили тридцать лет. Я подняла с пола картонную коробку, перевязанную простой бечёвкой...

— Это какая-то ошибка, — в третий раз повторила я, разглядывая конверт. — Я не знаю Виктора Семёновича Гришина. Нотариус, женщина лет шестидесяти с покрасневшими от недосыпа глазами, вздохнула. — Галина Николаевна Сорокина, 1968 года рождения, родились в Калининской области? — она перепроверила документы. — Да, но... — Тогда всё верно. Вы указаны как наследница дома в Озёрске. В завещании написано: «Моей внучатой племяннице Галине». Я села на стул. В пятьдесят пять получить наследство от незнакомого человека — странно...

— Тёть Рит, это Настя. Помните, я звонила? Племянница. — Кто? — голос из-за двери прозвучал недоверчиво. — Настя, дочь Сергея. Дверь приоткрылась, и я увидела худое лицо с аккуратно уложенными волосами. — Господи, Настя... Ты-то откуда взялась? — тётя распахнула дверь. — Проходи, не стой на пороге. В квартире пахло старыми книгами. Я прошла в прихожую, разглядывая развешанные на стене фотографии. Большинство из них я видела впервые. — Не думала, что ты приедешь, — тётя убирала со стула стопку журналов...

— Звонила мама, — Маша опустила телефон. — Зовет нас на выходные в деревню. Говорит, детям нужен свежий воздух. Сергей поднял взгляд оторвавшись от ноутбука. — Странно. Давно не звала. — Соскучилась, наверное, — Маша присела рядом с ним. — Может, поедем? Детям правда стоит хоть иногда выбираться из города. Сергей помолчал. С Ириной Валентиновной у него сложные отношения. Не конфликтные, просто... не очень близкие. — Ладно, — согласился он. — Но только на два дня. У меня проект не закончен. — Конечно, — Маша слегка сжала его руку...

Звонок в дверь раздался, когда Наталья вынимала из духовки пирог. Горячая форма обжигала даже через прихватку, а кот уже крутился под ногами, принюхиваясь. — Серёж! — позвала она мужа. — Открой, пожалуйста. Из гостиной донеслось невнятное бормотание. Типичная суббота: Сергей за ноутбуком, она на кухне. Звонок повторился – настойчивый, длинный. — Серёжа! — Иду-иду, — отозвался муж. Наталья поставила пирог, согнала кота с разделочной доски и вышла в коридор. Сергей уже щёлкал замком. — Клавдия Михайловна? — в его голосе прозвучало неподдельное удивление...

Анна присела на край грядки, выпрямляя спину. На пальцах, несмотря на перчатки, появились трещины от постоянного контакта с землей. Солнце палило уже третий день, и голова гудела от такой жары. Пятилетняя Маша сосредоточенно ковыряла палкой землю под смородиновым кустом, а трёхлетний Костя методично растаскивал по сторонам кучу выполотых сорняков. — Анна, почему сидишь? — окликнула её от веранды свекровь. — Вторую грядку моркови не дополола. И смотри, что дети там делают. Валентина Петровна, в белой блузке, с аккуратным маникюром, сидела в тени за столом и перебирала чернику...

Старая шкатулка, которую Сергей нашёл в отцовском столе, была тяжелее, чем казалась на вид. Он провёл пальцами по тёмной, потрескавшейся от времени поверхности, постучал по замку — кто-то пытался открыть её без ключа. Сергей присел на край кровати, где ещё вчера лежал отец. В комнате до сих пор был запах чего-то неуловимо отцовского — смеси одеколона, табака и машинного масла. Сергей поднес шкатулку к уху и встряхнул. Анна заглянула в комнату, прислонившись к дверному косяку. Волосы растрёпаны, следы на лице от недосыпа...

Анастасия прикоснулась к потрескавшемуся дереву оконной рамы, как бы хотела поздороваться с домом, в котором она бывала ещё ребёнком. Пыль осела на пальцах, оставляя серый след. За окном расстилалось озеро — не просто водоём, с ним было связано столько воспоминаний, которые наслаивались одно на другое. Здесь она научилась плавать и не бояться глубины, любила встречать рассветы и разговаривать с кузнечиками. Здесь она впервые почувствовала себя взрослой, когда бабушка доверила ей самостоятельно испечь пирог...

В антикварную лавку Лидия Семеновна всегда приходила раньше других. Она любила это утреннее безлюдье. Шестьдесят один год за плечами, а она всё еще ощущала себя прекрасно. Дверной колокольчик тренькнул, оповещая о появлении Михаила Аркадьевича. Он зашел в подсобку, где Лидия разбирала вчерашнюю опись. — Не спится вам, Лидия Семеновна, — констатировал он, положив на стол бархатный мешочек. — Николай просил вас взглянуть. На ту самую коллекцию Стрельцова. Они давно отказались от формальностей — в маленьком магазине это казалось лишним...