Письма из детства

Сова уютно примостилась у окна Андрюшиной комнаты, слушая, как Мама читает Андрюше на ночь книжку, и глядя на пылающий августовский закат, заливший город рыже-розовым светом. – «Если какой-нибудь хищник пытался обидеть слабого, ему давали здоровенную нахлобучку и ставили на лбу клеймо несмываемой краской»…[1] – Мама, а что такое «клеймо»? – Клеймо, сынок, это такая отметина, опознавательный знак. Мастера-ювелиры или кузнецы ставили клейма на свои изделия. А в древности клеймили людей – рабов. Не краской, как в Волшебной стране, а выжигали горячим железом прямо на коже буквы владельцев. Клеймили преступников, заключенных...

Серая влажная пелена обвила ветки деревьев, опустилась на ресницы травы, затуманила голубоглазое небо. Словно в ватном коконе, Сова сидела на дереве и дремала. «Уху!» – вздрогнула она, разбуженная какими-то странными рваными звуками. Сова заглянула в дом. Андрюша сидел за пианино и бабахал правой рукой в нижнем регистре, изображая грузную поступь динозавров и ужасающий рык. Серёжа ходил по комнате, рычал страшным голосом, подбегал к пианино и всей тяжестью наваливался на басы, сажая жуткую звуковую кляксу. – Это так тираннозавр Рекс – король динозавров – рычит! – гордо объявлял Андрюша. – Правда, страшная музыка? – Да, ребят, не то слово! – согласилась Мама...

– Дмитрий Шостакович. Соната для виолончели и фортепиано. Первая часть. Исполняют: Мария Михайлова – виолончель и Ольга Володина – фортепиано. Класс преподавателя Людмилы Петровны Рощиной. Ведущая зашла за кулисы и тяжело выдохнула: – Ещё три номера. Самые стойкие остались! Из зала, будто откуда-то издалека, послышались аплодисменты. – Ну, давайте на сцену. – Ласково улыбнулась Людмила Петровна. А в её глазах я прочитала уверенность, что всё будет хорошо. – Так, кто следующий? – из двери выглянула заведующая фортепианным отделением и, спустив очки на нос, обвела выискивающим взглядом толпу детей...

– Метроном! – позвал Андрей, оторвавшись от этюда. – Мы давно никуда не путешествовали. Может, перенесёмся куда-нибудь? – Можно, – проскрипел Метроном. – Дай-ка подумаю… – Серёжа, мы сейчас отправимся в путешествие! – Андрюша соскочил со стула и побежал за братом. – Андрюша, а я хотел в шахматы играть. – В дверях появился Серёжа с шахматной доской. – Ты же не умеешь ещё? – опешил Андрей. – Я могу все фигуры расставить. – Придумал! – Метроном громко затикал. – Закрывайте глаза… – А куда мы едем? – А шахматы можно с собой взять? – Куда едем – это секрет, а шахматы взять можно. Даже нужно, – Метроном произнёс эти слова с такой важностью, что ребята даже немного заволновались...

– Сейчас, дружок, мы впустим воздушок… – Ой, Мам, хо-о-олодно! Дай мне одеялко с кротиком! – съёжившись, попросил Андрюша. – Хорошо, мой милый! – улыбнулась Мама, заботливо укрывая Андрюшу одеялом. – Смотри-ка, небо совсем чистое, и даже уже звёзды засверкали… – Мамочка, я хочу посмотреть! – взволнованно произнёс Андрюша и прямо в спальном мешке сполз с кроватки и, шурша, подошёл к окну. Мама обхватила Андрюшу, будто оберегая его от холодных сумерек, клубящихся в саду. – Вон там, над горизонтом ещё одна звезда зажглась! – прошептала Мама. – И там ещё! – ликовал Андрюша, рассматривая причудливый мерцающий орнамент и крепко сжимая Мамины руки...

– Мамочка, ещё! – просил Андрюша, уютно примостившись рядом с Мамой на скамейке у небольшого озера и болтая ножками. Склонившиеся косы ив, будто нашёптывавших что-то, ласково трепали бледно-розовые щеки погружавшегося в закатный свет озера. – Держи, мой золотой, это последний! – протянула Мама Андрюше очищенный фисташковый орешек. – Какой тихий вечер, даже уходить не хочется… – с лёгкой мечтательной улыбкой сказала Мама. – Тебе не холодно, дружок? Воздух уже начал остывать… – спросила Мама, обнимая Малыша. – Нет, мам! Давай нарисуем ещё что-нибудь палочкой на земле? – Уточку? – предложила Мама...

– Мама, ребята на улице, – Серёжа потянул Маму к двери за рукав. – Посмотрим! – Подождите меня, – откуда-то из-за кресла зазвенел Андрюшин голосок, а вслед за тем послышались торопливые детские шаги. Серёжа дёрнул ручку двери, и братья прямо в тапочках высыпали на улицу. – Мама, смотри! Тони надевает ролики, а Карло уже гоняет на велосипеде. Я тоже хочу! Вынесешь мне велосипед? – попросил Андрюша. – Хочу идти по асфальту, – твёрдо сказал Серёжа, заглядывая Маме прямо в глаза. – Ну, что ж… Наведите порядок в вашей автомастерской и можете идти гулять. Серёнюшка, тебе что вынести? Велосипед или самокат? – спросила Мама, опустив руку мальчику на головку...

«Когда же откроют дорогу?» – думала Сова, глядя на трёхслойный свежеиспечённый асфальтовый бисквит с гладким слоем сахарной мастики, об который, словно о раскалённую сковороду, обжигались капли дождя, с шипением превращались в пар и медленно таяли в воздухе. Всю технику давно увезли, но Сову мучило ощущение, что чего-то не хватает. – Мам, а дорога уже готова? – поинтересовался Андрюша, бочком пробираясь между ограждением и буйными зарослями боярышника. – Ещё чуть-чуть осталось, родной. Видишь, на дороге лежат такие металлические блинчики? – Я вижу! – обрадованно ответил Серёжа. – Я тоже вижу, – с небольшой обидой отозвался Андрей...

С каждым днём рабочих на дороге становилось всё меньше и меньше. Грейдеры и автопогрузчики закатили по сходням на платформу большого прицепа – трала, – закрепили и увезли. Последним уехал автокран, убрав насыпные дамбы и мостки для перехода с одного берега дороги-реки на другой. Сделалось как-то пустынно и очень тихо. Кое-где только чернели обсыпанные асфальтовой крошкой островки-люки, похожие на кротовые холмики. Сова забеспокоилась: «Неужели так всё и останется? По такой дороге ведь нельзя ещё ездить? А как же мои ребятки?» Однако затишье длилось недолго: на горизонте замаячил силуэт чего-то очень большого, которое медленно приближалось к участку стройки...

Сова постепенно привыкала к шуму дорожных работ, начинавшихся с самого раннего утра. Фреза-ледокол, слой за слоем вскрыв бетонную корку дороги, удалялся к линии горизонта, уступая место балкерам-грейдерам и плавучим мастерским. Подобно землечерпательным драгерам, экскаваторы и грейдеры раскапывали песчаное ложе дороги-реки, перетряхивали и разравнивали песок, а потом укладывали в русло матрасы из щебенки… То там, то тут килекторы – суда для проведения подводных грузовых работ – поднимали из глубины бетонные канализационные кольца и устанавливали новые, а рабочие-водолазы, скрывшись в недрах шахты, скрепляли кольца цементом...

Стоял пыльный душный летний вечер. В ожидании ночной прохлады Сова сидела на ветке коренастого клёна, скрывшись в густой зелени, и уже несколько часов с беспокойством наблюдала за улицей. Неделю назад на ней выросли какие-то знаки, а теперь машины одна за другой куда-то уезжают. Даже Мама с Андрюшей и Серёжей сели в машину, петляли по близлежащим улочкам в поисках свободного места, потом совсем скрылись из виду, а домой вернулись пешком только через полчаса. Сова с тоской смотрела на пустынную улицу, тщетно пытаясь задремать. Только под утро она провалилась в тяжёлый сон, который оборвался грохотом машин и громкими голосами...

Андрюша и Сережа сидели за столом и увлечённо рисовали. Иногда Серёжа просил брата помочь ему с линиями или подсказать цвет. Андрюша с удовольствием играл в учителя, показывая братику, как надо. – Серёжа, ты закат ещё рисовать будешь? – Нет, я хочу солнце с лучами, – Серёжин взгляд скользнул от окна по полу и задержался на пианино, которое казалось янтарным. Вдруг Серёжа с тревогой посмотрел на Метроном, спрыгнул со стула и помчался к инструменту. – Андрюша, посмотри! У Метронома маятник дёргается! С ним что-то случилось. Андрей подошёл к брату, взял Метроном в руки и принялся его осматривать. – Метроном, – тихо позвал он...