Авторские рассказы "Мистика где-то рядом"

Уведомления в Телеграме прилетали одно за другим, телефон вибрировал на тумбочке, как припадочный. Я лежал в темноте, пялился в потолок. В горле пересохло. Такое ощущение, будто я нажрался песка. «Бизнесмен из Екатеринбурга расчленил супругу». «Части тела найдены в лесополосе под Первоуральском». «Голова в пакете из "Пятерочки"». Читаю, а самого трясет. Не от страха даже, а от злости. Какая, к черту, лесополоса? Какой пакет? Я Кристину пальцем не трогал... почти. Ну, орали друг на друга, ну, посуду били...

Снимал я однушку в спальном районе. Типичное геттоподобное место: алкашня вечно толкающаяся на детской площадке, тучные тетки возле подъезда и любители парковать машины на газонах. Окна мои выходили прямо во двор. Я тогда временно без работы кантовался, часто залипал у окна, наблюдал за жизнью двора. И почти сразу заметил одну странную пару. Каждый день, ровно в три часа дня, на лавочку у третьего подъезда садился мужик. В старой армейской куртке, кепка на глаза надвинута. И самое приметное — одна штанина подвернута и протез у него вместо левой ноги...

Лежал у нас в больнице одинокий пожилой мужик, дядя Коля. Слепой, как крот, глаза бельмами затянуты. Но веселый мужик, весь персонал его любил. Сидел целыми днями на лавке у корпуса, курил «Приму» и слушал радио. Только была у него странная особенность. Иногда он просил отвести его в самый дальний угол сада, к старому забору. «Мне, — говорит, — подумать надо». И сидел там часами, качался, как маятник. А еще он людей насквозь видел. Не глазами, понятно. Подойдет к нему медсестра новенькая, а он ей: «Ты, дочка, аборт зря сделала, теперь теперь детишек у тебя никогда не будет»...

Я работал монтировщиком в драмтеатре, у нас в области. Здание старое, дореволюционное еще, купец какой-то строил. Там вечно сквозняки, полы скрипят, и запах этот специфический — пыльные кулисы, грим и старое дерево. Ставили мы «Чайку». Режиссер, столичный хлыщ, решил выпендриться — притащил реквизит настоящий, антикварный. Особенно зеркало одно выделялось. Огромное, в тяжелой дубовой раме, мутное от времени. Его поставили в глубине сцены, типа для атмосферы. С этим зеркалом сразу не задалось. Оно тяжеленное, мы его вчетвером еле тащили...

Я лежал в позе эмбриона. Вокруг — бетонное кольцо дренажной трубы. Под боком — ледяная жижа, смесь грязи, мазута и чьей-то мочи. Сверху гудели машины, пролетающие по трассе. Где-то под Ростовом, кажется. Ноябрь девяносто восьмого. Меня сунули в багажник «девятки» еще засветло. Мы с Пашкой, братом старшим, дураки, решили «бомбить», подзаработать на перегоне. Остановились помочь — стоят трое, капот задран. Классика жанра. Удар по затылку, свет перед глазами резко погас. Очнулся уже здесь. В трубе...

Лето, конец августа, трасса на Арзамас, раскаленная добела, и я за рулем казенной «Газели», в котором воняло удобрениями. Ехал из какой-то дыры, где втюхивал агрономам новые гербициды, и мечтал только об одном — добраться до дома, залезть под холодный душ и выпить пива. Не ледяного, а просто прохладного, чтобы горло не схватило. И тут я их увидел. Стояли на обочине, у самой кромки чахлого леска. Человек пять или шесть. Бабки в платках, пара женщин помоложе, пацан лет пятнадцати и старик. Сухонький такой, бородка клинышком, в выцветшей рубахе...

— Свет гаси. Быстро! Стиснув зубы прошептал отец. Я почувствовал сильное напряжение в его голосе. В темноте кухни огонек его сигареты дернулся и погас, раздавленный о подоконник. Я замер с кружкой воды в руке. Жидкость дрожала, выплескиваясь на босые ноги, но холода я не чувствовал. В животе скрутился тугой узел, к горлу подступила желчь. Это было в СНТ «Энергетик», километрах в ста пятидесяти от города. Настоящая глушь. Мы приехали сюда подлатать забор и проверить дедову пасеку, но атмосфера изменилась сразу, как только солнце ушло за ельник...

Ну, вот и всё. Отработался. Семён Петрович, а для своих просто Петрович, сидел на старом, потертом стуле в каморке почтового отделения. Последний день. Завтра ему уже не надо будет в шесть утра подрываться, натягивать кирзачи и проверять, не спустило ли колесо у старенького «Урала». В главной комнате суетились девки-операторши. Накрывали стол. Бутерброды с докторской колбасой, вазочка с карамельками «Дюшес», трехлитровая банка яблочного сока. Проводы. Молодой сменщик мой, Витька, притащил бутылку «беленькой», неловко прятал за папками с отчетностью...

Тетка моя, Татьяна, та еще тварь. Но чтоб настолько — никто не думал. Живет она в нашем родном Урюпинске, а мы с родителями давно в Москве. А двоюродная сестра моя, Ленка, вообще в Лондон укатила лет десять назад, замуж там вышла за иностранца. Жили они нормально, не шиковали, но и не бедствовали. И вот года три назад началось. Ленка звонит моей матери, жалуется. Говорит, болеет постоянно. Не то чтобы болеет, а просто сил нет. С кровати встать не может, еда на вкус как вата, вечно мерзнет, даже летом под тремя одеялами спит...

Суббота выдалась пасмурной, хмурой и серой. Я поехал в гаражный кооператив «Север-2». Там дед один, представившийся Иванычем, распродавал разное барахло. Гараж у него — типичный склад хлама. Иваныч стоял у ворот, курил «Приму». Глаза у него странные: стеклянные, будто вся жизнь из них выдохлась. — Бери чё хошь, — говорит. — Мне без надобности. Внуки все равно мою квартиру продают, гараж туда же. Я долго рылся в ящиках. Один инструмент ржавый да ветошь. И тут вижу — коробка обувная. Картон советский, плотный, скотчем перемотан так, будто там золото партии хранится...

Я человек маленький. Мне сказали копать — я копаю. Сказали нести — несу. Голова у меня болит часто, мысли путаются, как шнурки на ботинках. Валера меня подобрал, когда я совсем пропадал, на вокзале бутылки собирал. — Руки, — говорит, — у тебя сильные, Мишаня. Такие всегда пригодятся. Валера богатый. Дом у него за высоким забором, кирпичный, в три этажа. Башенки, решетки на окнах. Крепость, одним словом. Он там с женой жил, Жанной. Хорошая женщина, Жанна Петровна. Добрая... Была. Всегда мне чай с печеньем выносила, когда я снег чистил...

Оля всегда была девушкой с характером. Из тех, кто если чего-то очень захочет — лбом стену прошибет. Но то, во что она превратилась за последние полгода… я до сих пор, когда вспоминаю, плохо становится. Началось все банально, как в дешевом сериале. Запала она на коллегу своего, Антона. Красивый, обходительный, на уши присел грамотно. Она и поплыла. Вбухивала в него все: деньги, время, себя. А он, козёл, оказался женатым. Да ещё и ребёнок есть. Она вскоре узнала всё. Увидела в его документах штамп в паспорте, когда он в душе был...