Почтовый дилижанс

В.В. Юкалова МОЙ ШКОЛЬНЫЙ УЧИТЕЛЬ МИХАИЛ ВИКТОРОВИЧ ПАНОВ Шёл 1947-й год. После трёхлетнего перерыва я вновь пришла первого сентября в московскую школу № 235, где ранее училась в 3 и 4 классах, но теперь это был уже восьмой класс. Волнуюсь – новые лица в классе, новые учителя. Первый урок – литература. В класс входит невысокий худощавый молодой мужчина. Представился – Михаил Викторович. Сказал, что будет нашим классным руководителем. Класс напряжённо, выжидательно замер. Учителя-мужчины, тем более молодые, в школе  - редкость. Повернулся к доске. Начал писать левой рукой тему урока. Почерк странный, буквы, похожие на печатные, между собой не связаны. Мелькнула догадка – должно быть, фронтовик. Но о годах, проведённых на войне, Михаил Викторович никогда не говорил, ни наград, ни наградных планок никогда не демонстрировал. Голос тихий, взгляд пронзительных, умных глаз напряжённый. На нервном лице порой вспыхивает румянец. Тему не помню, но отчётливо помню, что он сразу поразил и заинтересовал необычной манерой подачи материала. И этот интерес не исчез до дня расставания. Так началось моё знакомство с этим необыкновенным человеком, замечательным педагогом, сумевшим за три года так много рассказать, объяснить, так многому научить, что этого багажа нам хватило на многие годы. Он подстегнул наш интерес к чтению не только художественной, но и критической литературы, притом за пределами школьной программы. Пробудил интерес к изучению исторического периода создания того или иного произведения – настроений, царивших в различных слоях общества. Мы никогда не ограничивались учебником, прилежно штудировали Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Стасова, обращались и к современным авторам. Помню, с каким интересом я читала Б. Мейлаха «А. С. Пушкин Очерк жизни и творчества». Темы сочинений были сложные, но интересные. Чтобы соответствовать повышенным требованиям, готовились заранее, много читали. Михаил Викторович так преподнёс нам «Что делать?» Н.Г. Чернышевского, что это произведение отнюдь не показалось скучным. Помню, с каким энтузиазмом я писала сочинение о снах Веры Павловны. Он очень любил Маяковского и привил эту любовь тем, кто откликался на его рассказы. Прежде чем начать рассказ о творчестве, Блока, Михаил Викторович целый урок читал нам его стихи, чтобы мы прониклись музыкой этой поэзии. Все три года Михаил Викторович вёл у нас литературный кружок. Он с энтузиазмом знакомил нас с авторами, не входившими в школьную программу. Мы узнали и полюбили Кюхельбекера, Вяземского, Дельвига, Батюшкова, Фета – всех не перечислишь. Познакомились с сатирой и юмором Курочкина, Минаева, читали Козьму Пруткова. Не могу не признать, что тем, кто не очень любил литературу и не очень дружил с русским языком, учиться у Панова было трудно. Он часто бывал вспыльчив, повышал голос, мог выгнать из класса. Когда мы с подругой в середине 1980-х навестили Михаила Викторовича в его однокомнатной квартире, до отказа забитой книжными полками, он сказал нам, что очень сожалеет о том, что был поначалу слишком строг и не проявлял снисходительности. Да и мы тоже не понимали, насколько он был обожжён войной и гримасами послевоенной жизни. Все три года мы писали не только сочинения, но и сложнейшие диктанты, разбирали предложения. Поэтому при поступлении в ВУЗ нам не требовались дополнительные занятия с репетиторами. Михаил Викторович заботился и о нашем художественном воспитании – он водил нас на лекции в Третьяковскую галерею. Это было необычайно интересно. В зал очередного автора приносили картины из запасников, и мы замирали, слушая рассказы о жизни и творчестве наших прекрасных художников. Записи где-то хранятся до сих пор. Те, кому посчастливилось учиться у Михаила Викторовича Панова в школьные годы, должны быть благодарны судьбе, поскольку такой Учитель – это явление. Фото: московская школа №235, восьмой класс в полном составе. 1947–1948-й учебный год. Михаил Викторович в первом ряду, я четвёртая слева – белый воротничок, пёстрая шерстяная кофточка. Рядом с Михаилом Викторовичем моя дорогая подруга Галя, с которой мы навещал