Пёрышко на ладони

--- Февраль 2010-го выл ледяным циклоном. На углу Невского и Мойки, где фонари мерцали как угасающие созвездия, профессор кардиохирургии Виктор Светлов поправлял шарф у зеркала в прихожей. Отражение выдавало идеальную маску: морщины заботливого отца, жестковатая линия губ лидера отделения в Первомедклинике. За спиной, в гостиной с паркетом цвета венге, его жена Елена собирала сумку. Звякнули ключи. «Задерживаюсь на консилиуме», — бросила она, не оборачиваясь. Это были её последние слова. Через...

Глеб, мужик в годах, с крепкими руками, которые знали толк в работе, жил себе на окраине. Он, знаешь ли, не то чтобы герой, но человек с душой широкой. Вот бы все так! Говорили про него, что кровь свою сдаёт регулярно, аж с молодости. Зачем, спрашивали? "Так просто, на всякий пожарный, вдруг кому пригодится?" - отвечал он. И правда, как-то тепло становилось от таких слов. Кровь у него, к слову, редкая была, четвертая отрицательная. В больнице его почти что по имени знали. "Ой, Глеб Иванович, снова вы к нам!" - говорили медсестры с улыбкой, а он отшучивался: "Ну а кто, если не я?"...

Ой, беда... как всё завертелось. Никто б и подумать не мог, что жизнь вот так повернётся. А начиналось-то всё вроде как у людей: молодые, счастливые, любовь-морковь. Думали, что горы свернём, ан нет, жизнь свои порядки быстро наводит. Ванька каждый день с работы домой возвращался с опаской. Не жизнь, а русская рулетка: будет скандал или тихий вечер? Пять лет под одной крышей, два из них в браке — счастье с бедой в перемешку. Говорили поначалу нормально, но, что за странность, любое слово обрастало обидой, и вот уже не разговор, а крик...

– Ой, беда, – бормотала Людмила, поправляя фартук и на ходу сбрасывая дрова в буржуйку. – Василич, ты где там? Опять в кастрюлю уставился? – Да тут я, – отозвался муж из-под шатра, где уже вовсю кипела работа. Он старательно размешивал что-то в огромной алюминиевой кастрюле. – Суп доходит. Ты картошку на второе порезала? А то народ скоро валом повалит. – Порезала, порезала, – отмахнулась она, но тут же добавила, чуть тише: – Вот те на, еще и командует... Дело шло к вечеру. Фестиваль был в самом разгаре, а народ вокруг шатра толпился, словно тут не суп разливали, а самую манну небесную...

Людмила поправила платок, захваченный наскоро на выходе, и торопливо зашагала по снегу к калитке. Слышно было, как Ясень, их пес, разрывается на цепи, то ли гостей чужих учуял, то ли просто скучно стало. «Чего ты орешь-то, дурной? — пробормотала она себе под нос. — Вот бы тебя кто понял...» Калитка покосилась, петли давно просили смазки, но руки так и не доходили. Щелкнула защелка, и Людмила, поддав снег ногой, прищурилась. На участке было тихо, как и положено в такой морозный день. Лишь на крыльце остались какие-то следы...