Пусть живёт.
Тося Герасима не ждала. Написала всё, как было: что немцы долго стояли в станице, что однажды они, против её воли, надругались, и что самое тяжёлое — от того насилия родилась девочка с голубыми глазами. О том, что некому было делать аборт, да и времени не нашлось, она упоминать не стала. Лишь просила прощения, размывая слёзы по бумаге, будто могла смыть ими написанное. Герасим появился к полудню, заслонил порог своей тёмной, неприветливой тенью. Чужой, словно незнакомец, и будто сразу постаревший...
