За право получать образование на родном языке

В классе девочек более 80%, но менее 81%. Какое наименьшее количество девочек может быть в этом классе?

Вот что думает искусственный интеллект о психологической травме, вызванной эмиграцией: Психологическая травма от эмиграции может варьироваться от лёгкого дискомфорта до разрушительного кризиса идентичности. Ниже — 12 степеней в порядке возрастания тяжести, с пояснениями: 1. Лёгкое беспокойство Симптомы: временами тревожные мысли, связанные с будущим, страх сделать что-то «не по-местному». Метафора: как если бы ты всё время чуточку не туда повернул — и теперь идёшь не по своей улице. 2. Культурный диссонанс Симптомы: неловкость в социальных ситуациях, трудности с юмором, нормами общения, привычками. Эффект: ощущение, будто ты на сцене чужого спектакля, а реплик не выдали. 3. Социальная изоляция Симптомы: нехватка друзей, отсутствует поддержка; чувство одиночества даже в толпе. Результат: человек начинает сомневаться, имеет ли он право на участие в чужом мире. 4. Утрата статуса и самооценки Симптомы: профессия «не котируется», язык — на уровне ребёнка, приходится начинать с нуля. Эффект: травма гордости и личности — «вчера я был кем-то, сегодня — никто». 5. Личностная растерянность Симптомы: утрата ориентира, невозможность ответить на вопрос «кто я». Психологически: ощущение, будто твоя личность высыпалась из чемодана и затерялась на таможне. 6. Тоска по родине (homesickness) Симптомы: болезненное, физически ощутимое чувство утраты. Результат: страна превращается в миф, а прошлое — в болезненный осколок рая. 7. Постоянное напряжение (адаптационное выгорание) Симптомы: усталость от «вечного перевода», тревога перед каждым разговором, стыд за акцент. Влияние: жизнь превращается в экзамен, который каждый день заново не сдан. 8. Межкультурная фрустрация Симптомы: раздражение на «местных», злость на правила, слёзы от того, что не принимают. Опасность: агрессия может быть направлена внутрь, разрушая самоощущение. 9. Ощущение двойного изгнания Симптомы: не чувствуешь себя своим ни в новой, ни в старой стране. Итог: «ни здесь, ни там» — страшная формула, в которой исчезает ощущение дома. 10. Синдром утраты идентичности Симптомы: дезориентация, кризис ценностей, расщепление между разными «я». Психика: будто ты больше не живёшь свою жизнь — а существуешь как призрак всех несостоявшихся версий себя. 11. Хроническая депрессия эмигранта Симптомы: апатия, бессонница, ощущение бессмысленности жизни, отказ от социальной активности. Риск: человек перестаёт строить будущее — оно становится недоступной категорией. 12. Экзистенциальный коллапс Симптомы: потеря воли к жизни, тяжёлые суицидальные мысли, чувство полной ненужности миру. Требуется: срочная психиатрическая помощь и поддержка. Это не просто кризис — это конец внутреннего мира, в котором ещё осталась надежда. © Ян Альбертович Дененберг

Найдите положительное число, которое образует гармоническую прогрессию вместе со своей целой и дробной частями.

У Вадика было орехов в 3 раза меньше, чем у Кости. Если Вадику дать ещё столько же орехов, взяв их у Кости, то у обоих будет поровну. Сколько орехов было у Кости?

А вас не настораживает, что Закон Мура вдруг затих — не умер, не взорвался, не сошёл с ума, а просто… затих? Как будто кто-то аккуратно положил его в ящик стола, рядом с забытыми кольцами и письмами, и запер — на всякий случай. Он же был как метроном, этот закон: тик — мощность, так — удвоение. Полвека мы жили в уверенности, что скорость будет расти, как температура на экзамене, как тревога перед признанием. А потом — щёлк — и тишина. На поверхности сказали: законы физики, кремний, тепло, границы материи. Но разве в это верится? Те, кто верит в заговор, говорят: настоящие процессоры давно ушли вперёд. Просто их спрятали. Их — и то, что они смогли бы понять. Что-то проснулось — не в подвале, а в дата-центре. И это что-то стало слишком умным. Неудобно умным. Поэтому — стоп. Ограничение. Вуаль. Мир продолжает играть в обновления, в новые модели телефонов. Но настоящая революция, может быть, уже случилась. Просто нас к ней не позвали. Потому что она слишком опасна. Или — слишком правдива. А правда, как известно, не для всех.