Записки

Пара дней пролетели мимо очень быстро. Однажды, ранним утром, когда я прогуливался по главной улице, борясь с желанием достать из рюкзака складную удочку и пойти рыбачить, или продолжить праздно шататься (т.к. вообще не спалось), я остановился, словно вкопанный, у дома той Лисички. Вот вроде бы и красиво... и ровно... Да что-то не так! Долго я всматривался в ее дом, окна которого сонно таращились на улицу, проклиная свои скудоумие и ненаблюдательность. Ах! Вот оно! Я заметил изъян, вселивший ужас...

— Спасибо, что поделился, — сказала она тихо. — У горя много лиц, но корень у него один. Я кивнул, чувствуя неожиданное облегчение. Впервые за всё время кто-то просто выслушал меня — без страха, без осуждения, без попыток что-то объяснить. Ночь была тихой и прохладной. Возвращаясь от кузнеца, я увидел тёмную фигуру. Женщина стояла на у плетня, прижимая к груди заломленную лучинку, и тихо всхлипывала. — Ты?.. — я прищурился, узнав одну из женщин, встреченных у реки в первый день. Она вздрогнула, судорожно перекрестилась тремя перстами...

Старая ведьма прищурилась, на мгновение даже замолчала, словно стихи задели её, а потом ее губы растянулись в усмешке: - Красиво, но помни, чужак, хоть и даёт колодец утоление жажды, да вот глубина его уж больно манит, и всяк кто глядит туда утопнуть может. Следующее утро в избе ведьмы встретило меня потрескиванием углей в очаге и редкими шагами Чермины, что-то шепчущей себе под нос. Я тихо поднялся и вышел наружу. Воздух был свеж, трава у плетня блестела от росы. Солнце едва поднималось над...

— Здесь — не там, откуда ты пришёл. Наш мир течёт иначе. Быстрее ли, медленнее ли — никто не скажет. У нас время не то, что у тебя, чужак, здесь Река течёт и для душ, и для дней. Ты в ней застрял, вот и путаешь утро с ночью. Промаявшись неопределенное время на жесткой лавке, я рывком вскочил на ноги. Я понял что внутри меня зудело все эти дни в избе ведьмы: рюкзак! Нужно было срочно забрать свои вещи и перепрятать их. Мало ли, найдут местные и будет слишком много вопросов. Слишком. Я тихонько...

Она отложила гребень, бросила на меня косой взгляд: — Берегись, чужак. В этих местах вода показывает не только отражение. Я вздрогнул. Хотел спросить, что она имеет в виду, но язык не повернулся. Слишком уж пристально она смотрела, словно видела насквозь. Я потерял счёт времени. Дни и ночи текли как один мутный поток. Старая ведьма сидела рядом, то шептала над моим телом, то посыпала меня чем-то, то поливала водой, то проводила по лбу пучком каких-то трав. Иногда она пела — странно, сипло, но в этом пении чувствовалась сила...

— Я из степи да от воды пришёл, руку править надо, — вдохнув, выдавил я из себя. — Садись, — сказала. — Править будем. Сначала боль уймём, бесов изгоним, потом потолкуем. На следующее утро я продолжил наблюдение за деревней. Жизнь там текла размеренно, казалось, всё шло своим чередом. В реке, на мелководье, по колено в воде, полоскали бельё женщины. Одна старше, в тёмном платке и две помоложе, с непокрытыми головами, негромко смеялись, разговаривая словно нараспев, а немного поодаль в воде плескались детишки...

Костер медленно догорал. Мне казалось, что в неторопливом повествовании истории пролетело очень много времени. Я машинально поворошил угли и бросил пару веток в костёр. Через несколько секунд ветки вспыхнули, снова осветив лицо ведьмы. Она помолчала, потом негромко произнесла: - Ты слишком затянул с самым началом. Я знаю какой ценой дался тебе путь в степи, но давай мы это пропустим. - Мне это важно рассказать, - заспорил я. - Ночь не бесконечная, - возразила она, - времени у нас не много. - И да и нет, - задумавшись, ответил я...

Долго ли коротко ли, я вышел к тому самому роднику. И только колоссальным усилием воли я смог заставить себя не припасть к источнику и пить воду неизвестного происхождения. Нет, сначала я нацедил воды сколько смог, потом кипятил ее, и пока котелок остужался, я расхохотался в каком-то безумном припадке. Каждое мое действие сопровождалось торговлей с самим собой: - Может ну его, так попьем? - спрашивал я у себя. - Да погоди ты, неизвестно же. А вдруг вода не очень? - последовал ответ изнутри. - Ну и что? Подумаешь, посидишь в кустах...

Бог из машины. В каждой эпической истории появляется Бог из машины, или же, конница из-за холма, которая сминает ряды плохих и помогает победить хорошим. А Бог из машины дает силы главному герою, залечивает его раны, и помогает победить самого плохого гада во имя всего хорошего. А что я? Я пал духом. А жить-то как хотелось! Боги, как же хотелось жить! Просто жить. Я не представлял, как люди, понимающие, что вот сейчас их жизнь оборвется, смеясь поднимались на эшафот и ожидали удара топора. Это просто потрясающая сила воли, несгибаемый характер...

"Но желтый светофор — последний шанс для тапка в пол" — Zivert (Life) Кажется, я едва успел запрыгнуть в вагон уходящего поезда в жизнь. Да, но счетчик в голове отсчитывал дни до еще одной возможности умереть (сдаться). — Ты? — Я... Внутренний счетчик отсчитывал время без воды. И хоть водохлёбом я никогда не был, но всё же. Надо было раздобыть воды, желательно еды, чтоб не сдохнуть. А чтобы раздобыть воду надо было не сдохнуть. Закольцовка. Антисептика (вискаря) нет. Воды нет. Еды нет. Задачка та еще. — Боги одарили тебя иммунитетом, так оставь это на их волю. А пока добывай воду, встань и сделай это для своего спасения, осёл! — неистовствовал голос в голове...

Раздвоение личности? Пусть так. Я оставался один посреди степи, и пусть это голос в моей голове, хоть какой-то собеседник. — Что будем делать? - спросил я у него. — Будем? Нет, будешь делать ты, чтобы спасти себя! — истерично возразил голос в голове. Или уже я сам себе, неважно. Я задумался, глядя на распухшую ладонь. Темное пятно стало заметно больше. Очень плохо. Закатав рукав, я осмотрел предплечье, но кожа была относительно чистой. Пока каждый удар сердца отдавал в руке дергающей болью, я прям чувствовал как по организму разносится зараза...

Пробуждение. Я посмотрел на травмированную руку. Она распухла как надутая перчатка, центр ладони был сосредоточием боли. Я снова посмотрел на руку: ранка от колючки уже было затянулась, но в центре вскочил огромный волдырь с белесыми краями, а вершинка его потемнела. Я раздосадованно вздохнул: предстояло совершить еще одно насилие над собой (подвиг). — Да кто, бл***, говорит в моей голове? Ты кто есть? — хрипло взревел я. — Заткнись, заткнись, и слушай меня. Слушай меня внимательно и останешься жив, — вкрадчиво, но властно раздавался голос в моей голове...