Аромат Вкуса

Офис затихал под вечер, будто гигантский механизм, выпускающий последний пар. Только Марина, техничка, с мягким шелестом швабры нарушала тишину. Её дочь, Катя, ждала маму в уголке, уткнувшись в учебник, но мысли её витали далеко. Катя мечтала о коньках, новых, с изящным лезвием. Они с мамой неделями пересчитывали копейки, и до заветной суммы оставалось совсем чуть-чуть. Марина, убирая в кабинете директора, нашла на полу у его стола черновик договора. Листок с пометками. Бросила в корзину. Потом передумала — вдруг важно? Аккуратно положила на край стола...

Под ковер Электричка ползла, постукивая на стыках рельсов. Алёна, прижавшись лбом к холодному стеклу, смотрела на мелькающие дачи. Позади остался город, а впереди — пустота. Развод. Слово-гвоздь, вбитое прямо между ребер. «Ты перед судом под ковер посмотри!» — прошипел рядом хриплый шепот. Алёна вздрогнула. Рядом сидела старушка в выцветшем платочке, вязавшая что-то бесконечное. Ее глаза, мутные, будто затянутые пленкой, пристально смотрели на Алёну. — Что? — не поняла девушка. — Перед судом...

Расплата Дмитрий бросил фразу, не глядя на жену, уставившись в тарелку с ещё неостывшим ужином. Слова повисли в воздухе кухни, густые и тяжёлые, как запах подгоревшего рагу. — Что? — тихо спросила Аня. Её пальцы сами собой разжались, и ложка с глухим стуком упала на стол. — Ты слышала, — он наконец поднял на неё взгляд. В его глазах не было злости, только усталая, каменная решимость. — С этой зарплаты — раздельный бюджет. Меня достало тебя содержать. Она молчала. Гул в ушах заглушал тиканье часов...

Зечка Администратор ресторана "У Золотого фонтана" Вадим скривил губы в усмешке, разглядывая новенькую. Она мыла гору фарфоровой посуды с хирургической точностью – тщательно, методично, словно не тарелки от щей, а медицинские инструменты. — Ага, врачом ты работала! Ври дальше, зечка! — рассмеялся он, ударив ладонью по стойке. — У нас тут все через зону прошли, не стесняйся. Маргарита не ответила, лишь чуть сильнее сжала губку. Руки в воде до локтей уже покраснели, но привыкли к хущему – к хлорке, к кровью, к ожогам от пара...

Старик Макар поднялся на рассвете, как всегда. Спина ныла, но он знал: ферма не ждёт. Ветер с предгорий нёс не только запах полыни, но и странный звук — не то плач, не то писк птенцов, сорванных ветром с гнезда. Он направился к старому сараю, где когда-то держал коз. И замер. У порога, в грубой корзине из ивовых прутьев, лежали трое младенцев. Завёрнутые в простую, но чистую ткань цвета увядшей травы. Сердце Макара ёкнуло: «Бросили… Опять бросили». В этих местах, у дальних хуторов, такое случалось...

Меня как будто подменили после той вахты. Три месяца в промерзлой тайге, где единственным теплом были воспоминания о доме. О Людке. О её смехе, разбросанных по всей квартире заколках и запахе её яблочного пирога. Первые дни дома всё было как в раю. Людка встретила меня, как всегда, — бросилась на шею, плакала и смеялась одновременно. Пирог, конечно, испекла. Но что-то было не так. Едва уловимое. Она часто задумывалась, ловила на мне взгляд и тут же отводила глаза. А потом пошли эти странные разговоры про баню...

Подмена Свадьба была такой, какой всегда мечтала Анна: уютный зал с гирляндами, блики солнца в хрустальных бокалах, тихая музыка. Она смотрела на Никиту, своего теперь уже мужа, и все еще не верила своему счастью. Он улыбался ей через стол, его глаза сияли — или это показалось? Маленькая Лена, дочь подруги, вертелась рядом. Пятилетняя непоседа в бальном платьице, похожая на клубничку в сливках, была самой юной гостьей. — Тетя Аня, вы болеете? — вдруг спросила девчушка, подойдя вплотную и смотря на нее широко открытыми глазами...

Тишина после бури Больница «Скорой помощи» в тот вечер жила своим привычным ритмом: мерцание люминесцентных ламп, приглушенные голоса медсестер, скрип каталок. Дежурная сестра Анна Михайловна, заполняя документы, лишь мельком подняла глаза, когда дверь распахнулась. На пороге стояла девочка. Лет двенадцати, не больше. Ветер растрепал ее светлые волосы, на щеках застыли слезы или дождевые капли — понять было невозможно. Но больше всего Анну поразило то, что девочка держала на руках младенца, плотно завернутого в промокший, но чистый плед...

Конец недели в офисе «Сиринтек» был тихим, как склеп. Пылинки, подхваченные редкими лучами воскресного солнца, медленно кружили в пустых коридорах. Все сотрудники получили срочное, почти истеричное письмо от гендиректора Аркадия Петровича: «Всем явиться в субботу! Решаем вопрос выживания! Банкротство у порога!». Но явилась только Мария Ивановна, техничка. С ключами, тряпкой и неизменной сумкой-тележкой. Она тихо цокнула языком, глядя на темные мониторы и немые телефоны. «Опять ихние игры, — прошептала она...

Это очень сильный зачин для истории — он сразу создаёт напряжение и эмоциональную связь с персонажами. Можно развить сюжет в нескольких направлениях, но общая суть будет в столкновении холодного расчета богача с хрупкой, трагической реальностью девочки. Вот возможное развитие, которое сохраняет интригу и драматизм: Богач (назовём его, например, Артём) только что закрыл многомиллионную сделку. Эйфория, чувство всемогущества. В этот момент к нему в переулке подбегает девочка лет семи, в потрёпанном, но чистом платьице...

В наследство от деда мне достался старый, видавший виды гараж на окраине города. Ржавые ворота, облупившаяся краска, просевшая крыша. Я стоял перед этим унылым сооружением с тяжелым сердцем. В памяти всплывал дед, вечно пропадавший здесь, вечно от меня отмахивавшийся: «Не мешай, внучек, дело есть». И вот теперь это «дело» было моим. В кармане ждал своего звонка риелтор. «Продать, – решительно подумал я. – Скорее продать этот рассадник тоски и пауков». Но прежде нужно было заглянуть внутрь – просто оценить масштаб катастрофы, понять, что предстоит вывезти на свалку...

Костя пропал тихо, будто его и не было. Один момент – восьмилетний мальчик с мячиком у подъезда, крик «Пап, смотри!», а следующий – пустой двор, катящийся в лужу мяч и нарастающая, леденящая душу тишина. Поиски длились месяцы, но постепенно свелись к формальности, а затем и вовсе сошли на нет. Для всех, кроме отца. Андрей не сдался. Он оставил работу, продал квартиру и переехал в свою же хрущевку, в тот самый двор, из которого исчез его сын. Он стал тенью этого места. Местные сумасшедшим его не считали – относились с горьким пониманием...