Страшные Сибирские Сны. Искусство художницы Наташи Юдиной

Всякое высказывание о России наяву неизбежно политизируется, а сны пока этой участи избегают. Во сне табу ослаблены, поэтому во снах столетний догматический сон России может явиться, как заяц-беляк. Испокон веков фигура зайца содержит в себе предмет национального эроса старой сказки, у нас все любят его. Ленин является зайцем, обросшим на зиму мехом и столетним седым мифом, согласно сказочному языку, в зимнем уборе. Вот это обрастание мифом происходило с ним в России с 70-х годов и преображало его в причудливые формы...

Избранные групповые выставки: Избранные персональные выставки:

«Страшные Сибирские Сны» - это искусство, которое заговорило, а вернее «замолчало» о праве на искусство культурного меньшинства... Может ли быть услышан голос искусства, которое зрело тысячу лет под пудовыми снегами и обречено на тысячу лет одиночества, потому что заговорило другим языком, непонятном «белому» человеку, незнакомом культурной метрополии... И это язык молчания, белого безмолвия. Молчания, как высшей формы речи по завету авангардистов. Искусство, которому при рождении была уготована участь чужестранца в культурном логове государства...

Можно ли отнести «Страшные Сибирские Сны» к понятию дискурс? Во всяком случае «Страшные Сибирские Сны» рассуждают, говорят, обозначают проблематику Сибири, как «белого культурного пятна». Речь «Страшных Сибирских Снов» флегматичная, обволакивающая. Искусство «Страшные Сибирские Сны» это «белое культурное пятно», которое зарождается на слое исторических ресентиментов – ссыльный сибирский невроз, кости каторжников, варнаки. Всё это создаёт особый вид мышления, особый социум и изучение этих особенностей можно отнести к сибирской антропологии...

Десятые годы нового века принадлежали застывшему времени. Когда после крушения Советского эксперимента ничего и не произошло. Подмороженное водораздельное время, когда закат кончился, а новая заря ещё не занялась. Вспомним, что в 90-х происходила смена культурной парадигмы. Надо понимать, что это был глоток свободы, который художественное сообщество вдохнуло так глубоко, что коснулось глубины сибирских руд. Глоток воздуха, который сибирский менталитет со всей своей брутальной историей и долгим сидением...

Это разговор, разрушающий токсичный дискурс сибирского искусства, как самоэкзотизации колониальных окраин. И это право на понимании ситуации, в которой оказалась окраина. А ситуация требует понимания и культурного сострадания, в котором известное выражение «вульгарное восприятие искусства имеет множество обличий» становится институтом права. Правом на существование искусства культурного меньшинства. Думается, нужны пояснения. В свежей публикации «Скелеты в шкафах игнорировать невозможно» Дёготь...

Похищенная из европейской культуры Венера, как загадочная тень «Похищения Европы» Серова обрастает на зиму мехом. «Зима страшна тому, кто не знает, как приспособиться к жизни на снегу». Можно сказать, это «последнее похищение Европы». До исчезновения Запада стратегия самоэкзотизации была практикой художников 90-х, 2000-х годов, мечтавших улететь туда на «Бойсовском» самолёте. Например, так работала программа «Сибирского иронического концептуализма (sic)» - программа инсценировки сибирской идентичности...

Колыбельная Белое место, которое спит мертвым сном под снегом, именуется Сибирь. Белое, молчаливое, оно покоится под пудовыми снежными одеялами. Сибирь дремлет, отменив время. Без прошедшего и будущего, в белом беспамятстве. Белый снег заметает поля, леса, города и людей, оставляя на их месте белые шапки. Заметает тревожное сознание, деятельное состояние, подвижное мышление. Заметает воспоминания и белые кости каторжников. Засыпает открытые глаза снежным кокаином, укрывая всякоеизображение белизной...