Мир рассказов

Людмила долго смотрела на конверт с уведомлением о разводе, лежащий на кухонном столе рядом с недопитым чаем. Семнадцать лет брака. Семнадцать лет! А теперь эта бумага, где чёрным по белому написано, что Геннадий требует признать квартиру, дачу и машину его личной собственностью. — Мама, ты что, плачешь? — дочь Алина заглянула в кухню, но голос её был холодным. — Нет, не плачу, — соврала Людмила, быстро вытирая глаза. — Просто думаю. — О чём тут думать? Папа всё правильно сделал. Он же всё покупал, на его зарплату жили...

Галина Петровна протёрла руки кухонным полотенцем и покосилась на телефон мужа, лежавший на столе. Виктор ушёл в душ, а она хотела посмотреть рецепт пирога, который вчера обещала приготовить соседке. Её собственный телефон разрядился. — Ничего страшного, — пробормотала она, взяв аппарат. — Минутку погляжу. Экран загорелся, показав несколько непрочитанных сообщений. Галина нахмурилась. Неужели так много пропущенных звонков? Случайно коснувшись экрана, она открыла переписку с контактом "Лена работа"...

Тамара Григорьевна поставила чашку с недопитым чаем на подоконник и снова перечитала письмо из банка. Буквы плясали перед глазами, сливались в одно пятно, но смысл оставался прежним — задолженность по кредиту составляет восемьсот двадцать три тысячи рублей. — Какой ещё кредит? — прошептала она, разглядывая печати и подписи. — Я никого не брала... За окном хлопала дверца машины. Соседка Валентина Петровна возвращалась с дачи, гремела вёдрами и что-то бормотала себе под нос. Обычная субботняя суета...

Валентина торопливо поднималась по ступенькам подъезда, сжимая в руке пакеты с продуктами. День у сестры закончился раньше обычного – племянница внезапно заболела, и планы изменились. Неужели она так редко бывает дома в это время, что даже собственный подъезд кажется незнакомым? Ключи звякнули в замке привычно, но что-то в воздухе показалось странным. Тишина была какой-то напряжённой, словно дом держал дыхание. – Паша? – негромко позвала она, снимая туфли. – Я вернулась! Никого. Но машина же стояла во дворе...

Дождь барабанил по окнам съёмной комнатки в коммуналке, словно отсчитывал дни новой жизни Надежды. Пятьдесят три года – не тот возраст, когда хочется начинать всё заново. Особенно когда твой собственный муж, с которым прожила тридцать лет, заявляет однажды утром: – Надя, я ухожу. К Ирине. Квартира остаётся мне, она оформлена на меня. Алименты тебе не положены – сама работай. И ушёл. Просто так. С двумя чемоданами и равнодушным взглядом, будто выносил мусор. Надежда тогда рыдала три дня подряд...