Мир рассказов

Любовь стояла у плиты и мешала борщ. Ложка звякала о кастрюлю — резко, злобно. — Опять эта твоя мамаша звонила! — Игорь влетел на кухню и швырнул телефон на стол. — Каждый день одно и то же! — Игор, она больная. Ей плохо одной. — Плохо! А мне хорошо, что ли? Работаю как проклятый, а дома — мамаша туда, мамаша сюда! Любовь выключила газ. Повернулась к мужу. За тридцать лет брака она знала все его интонации. Эта была опасной. — Что случилось? — Что случилось? — Игорь прошелся по кухне, размахивая руками...

Есть такие дни, когда воспоминания становятся гуще черного чая. Ты сидишь на кухне, кружка остывает в руке, а за окном — ленивый дождь по стеклу рисует узоры.  Именно в такие минуты почему-то сильнее всего тянет вспомнить детство. Не только хорошее, но и то — что будто заноза, болью въелось в душу, и не сдвинуть.   Мне было всего шесть. День, когда мама сказала папе: “Я подаю на развод”. Мне тогда казалось, что это — как отрезать половину самого себя: вдруг все стало холоднее, будто выключили обогреватель...

Галина сидела на кухне и считала деньги в кошельке. Опять не хватало. До зарплаты еще неделя, а на столе только макароны и банка тушенки. — Мам, а у тебя есть деньги на автобус? — спросила Наташа, выглядывая из комнаты. — Конечно, дочка. Галина достала последние сто рублей. Сама пойдет пешком. Опять. Телефон завибрировал. Сообщение от судебного пристава: «Исполнительное производство приостановлено. Должник не работает». — Ну как так-то?! — вырвалось у Галины. Наташа подошла ближе: — Что случилось? — Да ничего особенного...

Галя проснулась в половине седьмого и потянулась к телефону. Витя опять не ночевал дома. Третий раз за месяц. Раньше хотя бы звонил, придумывал про командировки или корпоративы. Теперь даже не утруждался. — Алло? — сонный голос мужа в трубке. — Где ты? — У Петровича остался. Карты до утра резались. Ты же знаешь, как он... — Знаю, — Галя положила трубку. Она знала много чего. Например, что Петрович уже полгода лежит в больнице после инфаркта. И что Витя купил новые джинсы, хотя жаловался на безденежье...

Оля стояла у окна и смотрела на соседский двор. Опять этот мужик поливает газон. У него время есть, да. А она вот уже полчаса не может собраться на вторую работу. — Мам, а где мой синий свитер? — крикнула Катя из комнаты. — В шкафу где-то. Поищи сама. — Я искала! Его нет! Оля вздохнула. День только начался, а уже хочется лечь и не вставать. Пошла к дочке в комнату. Катя стояла посреди хаоса из вещей и выглядела расстроенной. — Ну что ты как торнадо прошлась? — Оля начала складывать разбросанную одежду...

Ира стояла у окна и смотрела во двор. Паша опять задерживался. Третий раз за неделю. Раньше такого не было. — Ир, ты чего там замерла? — крикнул он из прихожей. — Да так, — она обернулась. — Где был? — У Серёги. Карты резали. Паша снял ботинки, повесил куртку. Как обычно. Только вот губы поджал. И в глаза не смотрит. — А что, звонил кто? — спросил он. — Нет. А должен был? — Да нет, просто так. Ира прошла на кухню. Разогрела ужин. Села напротив мужа. Тридцать лет вместе, а сейчас будто чужой сидит...

Было ли у вас такое, что однажды привычный мир — трещит по швам, а родные вроде бы люди вдруг становятся чуть ли не чужими? Наверное, у многих. У меня — тоже. Расскажу…  Может, кому-то это поможет пережить свою беду, а кто-то на свои ошибки посмотрит мельком — и одёрнет себя.  Потому что, знаете, что бы ни случилось, самое больное — это не отчаянная бедность и не одиночество, а когда тебя выталкивают за порог. Те, с кем знал и радость, и невозможную печаль. — Ничего страшного, Ань… прорвёмся....

Катя села за стол и уставилась в тарелку. Борщ остыл, но есть не хотелось совсем. За спиной шептались. — Посмотри на неё, — фыркнула свекровь Нина Петровна. — Сидит надутая. Принцесса, блин. — Ага, — подхватила Лариса, сестра мужа. — Думает, раз замуж вышла, так ей все должны. А сама что? Работает где? В каком-то салоне красоты. Ха! Катя сжала кулаки под столом. Салон красоты — это парикмахерская элитного отеля. Но объяснять бесполезно. Они всё равно не поймут. — Слыш, Серёж, — обратилась Нина Петровна к сыну...

Валентина сидела на кухне и смотрела на стопку документов. Три дня назад похоронили Виктора. Сорок лет брака, и вот — тишина. — Мам, ты как? — Лена вошла без стука, как всегда. — Я с работы заехала. — Нормально. — Слушай, я тут с Юркой говорила... — Лена села напротив. — Он банковские дела папины разбирал. Там не очень хорошо. Валентина подняла голову: — Что значит не очень? — Ну... Основной счет был на папе. Карту заблокировали. Квартира тоже на нем оформлена была. Наследство оформлять надо, но там налоги, документы...

Наталья стояла у зеркала и поправляла фату. Сердце колотилось так сильно, что казалось — все услышат. — Готова? — спросил отец, заглядывая в комнату. — Готова, пап. Только она совсем не готова была к тому, что началось после свадьбы. Анна Петровна, свекровь, с первого дня дала понять — невестка ей не по душе. На банкете она сидела с кислым лицом и шептала что-то тете Лидии. — Простая девчонка из рабочей семьи, — долетело до Натальи. — Куда Алешке смотреть-то? Алексей был счастлив. Танцевал, смеялся, целовал жену...

Тишина в нашем доме особенная, как в библиотеке старых книг: чуть качнёшься — и можно услышать, как шорох страниц отзывается где-то под ребрами. Я давно привыкла к этим ночам: город словно затаился, только за окном где-то чихнёт маршрутка да возле батареи вздохнёт наш старый кот. Я сплю тревожно — ничего не поделаешь, с возрастом сна становится всё меньше, а мыслей больше. Вот и сегодня — проснулась будто бы ни с того ни с сего. Словно невидимая рука легонько подтолкнула: "Вставай. Прислушайся...

Ольга стояла у окна и смотрела на двор. Три недели прошло. Три недели без Вити. А они уже все решили. — Слушай, Оль, — Танька вошла без стука. Золовка всегда так делала. — Мама просит тебя подъехать. Поговорить надо. — О чем? — Ну... о квартире. О том, как дальше жить будем. Как дальше жить будем? Ольга повернулась. Танька стояла в дверях и не заходила. Не разулась даже. — А что тут говорить-то? — Оль, ты же понимаешь. Мама одна осталась. Ей помощь нужна. А ты молодая еще, работаешь. Ольга засмеялась...