Картины и Цветы

В «Магните» с утра — как всегда. Давка, суета, звяканье монет у кассы. Особый контингент: мамочки с колясками, забежавшие за пачкой памперсов перед прогулкой, и старики, которые неторопливо перебирают гречку. Им не столько гречка нужна, сколько люди рядом, чужие голоса, чтобы не так страшно было жить в тишине своей квартиры. Но не об этом. Выхожу из магазина, прижимая к груди горшок с орхидеей. Белая, с нежными прожилками лилового, — нашла ее в самом углу на полке, застоявшуюся, чуть пыльную, и не смогла пройти мимо...

Меня мучает мысль. Нет, не мысль – мелкий, противный бесёнок, который устроился на моем плече и с утра до вечера шепчет на ухо: «Ты должна! Должна! Должна!». Сегодня первое сентября. Я проснулась с чувством, что мне должны подарить букет астр и лично проводить до школы. Но нет. Реальность такова, что это я раздала всем астры – в виде завтрака, собранного портфеля и выглаженной формы. Я – универсальный автомат по выдаче благополучия. Жена, мать, дочь, подруга, специалист по клиентам и главный половец цветов в отдельно взятой квартире. И вот, когда глобальная миссия «Утро-Х» была выполнена, я совершила страшное преступление...

Оно отпустило свой пушистый парашют и позволило ветру унести себя. Не было страха, не было сопротивления, только легкое, почти воздушное парение. Белоснежный зонтик, невесомый, как мечта, поймал поток воздуха и понесся над бескрайним полем. Внизу проплывала изумрудная трава, ещё сочная и густая от уходящего лета. Небо над головой было ярко-голубым, словно вымытым дождём, а воздух… Воздух был вкусным. В нём витал сладкий аромат спелых трав, пыльная теплота земли и далёкий, манящий запах речной воды. Где-то вдали лениво журчала речка, её плеск сливался с переливчатой песней жаворонка и доносящимся из-за холма спокойным окриком пастуха, собиравшего стадо...

Она сидела у окна, за которым медленно угасал осенний день. Её звали Люся, но в палате пансионата «Отрада» её все звали бабой Люсей. А она с тихим, внутренним протестом отзывалась только на «мадмуазель Люс» — про себя, конечно. Для всех она была просто старой, слегка странной женщиной с слишком прямой спиной и взглядом, устремлённым куда-то далеко, поверх голов и за стены. С юности Люся предоставляла. Это было её любимое слово — не «представляла», а именно «предоставляла», давая своему воображению полную свободу и право на реальность...

В деревне, точнее в запущенном саду, точнее – в самом его углу, где крапива спорила с лопухами, а тень от соседского сарая ложилась рано, стояла старая яблоня. Ствол ее был коряв, изъеден временем и морозами, шершавая кора отслаивалась, как старая штукатурка. Но из этих древних жил бились молодые соки. Весной она выбрасывала новые ветки – гибкие, нахальные, устремленные к солнцу сквозь густую тень. И на этих юных побегах каждый год зрели яблоки. Не простые. **Медовые**. Они висели, как маленькие солнца в зеленой листве...

Вот картина, где забор становится исповедью времени, написанная для вас: --- **"Заповедник Времени: Исповедь Досок"** Это не просто забор. Это **книга, раскрытая ветром и солнцем.** Длинный, чуть покосившийся ряд досок, вросших в землю как старые кости. Он отделяет... что? Заброшенный сад от дороги? Поле от деревенской околицы? Не важно. Важно то, что он **видел.** И теперь его вид — это откровение. **Краска.** Когда-то ее нанесли толсто, старательно — может, яично-голубой, как небо после дождя? Или теплой охрой, под цвет спелой пшеницы? Теперь она **потрескалась...

Сегодня я шла не просто по лесу. Я шла по планете. По голой, дышащей Земле под босыми ногами, чувствуя каждую травинку, каждую щепку сквозь тонкую подошву. Воздух гудел тишиной, наполненной жизнью: хруст ветки под невидимой лапкой, шелест листа, сорвавшегося с высоты, сладкая трель невидимой птицы, разрезавшая воздух. Сквозь кружево ветвей, где-то высоко-высоко, слабо угадывалась синь. Августовская синь. Не просто небо – кусочек бесконечности, прикрытый зеленым пологом. А дальше, там, где лес расступался, вставали горы...

Ваша орхидея "Марс" – это не просто цветок. Это **маленькое пламя, зажженное на подоконнике, космическое чудо в глиняном горшке.** И вот что можно сказать о ней прекрасного, и почему ее имя – не просто метафора, а суть: **Прекрасное об Орхидее "Марс":** 1. **Цвет Воплощенной Страсти и Силы:** Ее "кроваво-оранжевый" – это не просто оттенок. Это **жар планетарного ядра,** вырвавшийся на поверхность в форме лепестка. Это закат, пылающий над марсианскими каньонами, отлитый в бархате и шёлке. Цвет,...

Этот текст пишется в полумраке, при свете единственной лампы, пахнущей льняным маслом и пылью надежд... **Без Любви, Без Школы. Только Тишина и Бумага.** Он начал в тридцать пять. Не от любви к прекрасному, а от моей просьбы: "Нарисуй розу?" Просто так. Карандашом, на обороте квитанции. Роза вышла неуклюжей, стебель кривым, но в этой кривизне было что-то... живое. Неправильное. Честное. Потом понеслось. Не вихрь вдохновения, а медленное, упорное ползение. Как по стеклу. Акварель – смываемая дождем тоска. Акрил – яркие, кричащие попытки заглушить сомнения. Масло – густое, тяжелое, как сама эта непосильная ноша: стать Художником...