Рассказы для души

Последние лучи осеннего солнца цеплялись за верхушки голых деревьев за окном, окрашивая кухню в теплый янтарный свет. Валентина Максимовна стояла у плиты, её движения были отточены годами: помешать борщ, проверить котлеты, поправить салфетку под вазочкой. Аромат лаврового листа и чеснока — запах её вечера, её жизни. Симфония тишины, прерываемая лишь бульканьем кастрюли, была внезапно разорвана. В прихожей громко стукнула дверь. Не обычный, мягкий щелчок, а резкий, почти грубый удар. Сердце ёкнуло, предчувствуя неладное...

В ту зиму, что пришла на смену советской эпохе, воздух в городе на Неве казался особенно густым и горьким. Он был наполнен запахом распада и новой, непонятной свободой, которая пугала своей вседозволенностью. Анна, привыкшая к строгим рамкам прежней жизни, заблудилась в этом хаосе. Её существование, прежде размеренное и предсказуемое, превратилось в череду невнятных дней и одиноких вечеров. Именно тогда появился Артём. Он возник внезапно, словно порождение этого нового времени — яркий, раскованный, сыплющий иностранными словами и дорогими сигаретами...

С самого детства я возненавидел это короткое, капитулянтское слово — «зато». Оно висело в воздухе нашего дома тяжёлым, удушающим облаком, примиряя с убожеством бытия. Когда мать, Валентина Игнатьевна, приносила из универмага демисезонное пальтишко цвета разбавленной грязи, она долго водила по нему рукой, словно пытаясь стереть несчастливый цвет, и наконец изрекала: «Фасон, конечно, не ахти… зато ноский!» Или, вручая мне ботинки на два размера больше, дабы «на вырост», утешала: «Тесноваты сейчас, зато потом ноге вольготно будет»...

Анастасия проснулась от странного внутреннего толчка. Сердце билось часто-часто, словно предупреждая о чём-то важном. В доме было тихо, лишь за окном едва слышно перекликались птицы. Свет только-только начинал пробиваться сквозь густую листву деревьев, окутывая её дачный домик в мягкие, золотистые тона. Она потянулась, пытаясь понять, что же её разбудило. Не будильник, не телефон, не шум машин — ничего из того, что обычно вторгалось в её городскую жизнь. Здесь, вдали от суеты, тишина была настолько плотной, что в ней можно было утонуть...

Анастасия стояла у окна своей новой, идеальной с точки зрения дизайнера гостиной и смотрела, как первые снежинки медленно и невесомо ложатся на стерильный подоконник. Внутри всё сжималось от щемящей, знакомой до слёз тоски. Тоски по тому единственному, что нельзя было купить, спроектировать или воссоздать. Тоски по дому. Не по месту, а по состоянию души, по тому тёплому, пахнущему хлебом и дровами миру, который остался там, в далёком детстве. Она закрыла глаза, и память, словно разлитый чай, стала...